16-я бомбардировочная на финской войне. Часть 1. «Чертова дюжина» полковника Ушакова

---

Бомбардировочная авиация часто остается в тени истребительной. Многим кажется, что гораздо интереснее читать про захватывающие поединки в воздухе между матерыми асами, нежели о рутинных полетах бомбардировщиков «из пункта А в пункт Б». И особенно это касается «малых» войн, таких как советско-финляндская 1939–40 гг. Между тем, по накалу драматизма и напряженности боевая работа бомбардировщиков истребителям ничуть не уступает. Наш сайт уже печатал статьи о финской бомбардировочной авиации, настало время рассказать и о советской. Данная статья посвящена истории 16-й скоростной бомбардировочной бригады, большую часть «зимней войны» провоевавшей в составе фронтовой авиации, то есть работала главным образом по целям в глубоком тылу противника.

Данная работа впервые была опубликована в «Живом журнале» автора. Вашему вниманию предлагается исправленный и существенно доработанный вариант.

Дорога на войну

К концу октября 1939 года советское руководство, оценив неуступчивую позицию финской делегации на переговорах в Москве, все явственнее склонялось к тому, чтобы военным путем решить территориальный вопрос с Финляндией. Это, в свою очередь, потребовало серьезного усиления войск Ленинградского военного округа (ЛВО), в том числе бомбардировочной авиацией. В ноябре из Московского военного округа были переброшены две бригады 1-й Авиационной армии особого назначения, а из Белорусии – 16-я скоростная бомбардировочная авиабригада.

Последняя была сформирована в 1938 году в Белорусском военном округе первоначально как тяжелая бомбардировочная на самолетах ТБ-3.  Летом того же года в составе бригады был сформирован 54-й СБАП на скоростных бомбардировщиках СБ, а весной 1939-го на эти же машины начали перевооружение 13-й и 18-й ТБАП. К ноябрю Управление бригады, 13-й и 18-й СБАП, а также 106-я и 135-я авиабазы дислоцировались в Бобруйске, 54-й СБАП со 137-й авиабазой в Могилеве, а находившийся в процессе формирования 40-й СБАП со 138-й авиабазой – в Шаталово. За исключением 40-го полка, вся бригада приняла участие в Польском походе в сентябре 1939-го.

Командир бригады 37-летний полковник Николай Георгиевич Белов в авиацию пришел в 1931 году из пехоты, поступив в Военно-воздушную академию РККА имени Жуковского. С 1933 года последовательно занимал должности начальника штаба штурмовой эскадрильи, помощника начальника оперативного отделения штаба ВВС БВО и начальника штаба 59-й бомбардировочной авиабригады. Летом 1938 года майор Белов был назначен на должность начальника штаба 16-й авиабригады, а в сентябре 1939-го стал её командиром. Таким образом, Белов имел достаточно большой опыт штабной работы, но вот опытным командиром крупного авиационного соединения назвать его вряд ли возможно.

Начальником штаба авиабригады был также опытный штабист орденоносец полковник Семён Иванович Федульев – участник первой мировой, гражданской и советско-польской войн, как и Белов в авиацию пришел из пехоты, но раньше – в 1926 году. Дважды проходил курсы усовершенствования комначсостава Академии им. Жуковского. Службу также проходил в ВВС Белорусского округа, в числе прочего исполнял должности командира и начальника штаба 107-й авиационной эскадрильи, в которой с августа по ноябрь 1935 года успешно прошли войсковые испытания истребителей И-16, за что в 1936 году Федульев был награжден орденом Красного Знамени. Осенью 1938 года был переведен в 16-ю авиабригаду, где некоторое время замещал Н.Г. Белова в должности начальника штаба, а с сентября 1939 года занял её официально. Старший политсостав был представлен полковым комиссаром Михаилом Митрофановичем Москалевым, в Красной Армии служившим с 1928 года.

Полученный 16 ноября из штаба ВВС округа приказ предписывал передислоцировать бригаду на аэродромный узел в районе города Гдов: Управление, 13-й СБАП и 106-я авиабаза в Чернево, а 54-й СБАП со 137-й авиабазой в Смуравьево. Недоформированный 40-й СБАП оставался на прежнем месте дислокации, а 18-й СБАП из состава бригады выводился и направлялся на аэродром Лодейное Поле в состав авиагруппы 8-й армии. Практически сразу в ЛВО выехали представители частей бригады для осмотра аэродромов и подготовке их к приему авиачастей.

К отправке бригады на потенциальную войну командование Белорусского Особого военного округа подошло со всей ответственностью. Этим вопросом занимался лично начальник ВВС БОВО комдив А.И. Гусев. Соединение доукомплектовали матчастью и личным составом за счет 40-го СБАП и 65-й легкой бомбардировочной авиабригады, с 1 июля также начавшей перевооружение на СБ. В результате все три уезжающих полка имели по 53 бомбардировщика (пять эскадрилий по десять самолетов и три СБ в звене управления). Большинство самолетов бригады были 1938–39 годов выпуска с моторами М-100АУ, М-103 и М-103У, однако в строю оставались еще и более старые машины с моторами М-100А.

Уже 21 ноября были поданы эшелоны для переброски личного состава, оборудования и техники наземных служб. По шесть эшелонов уходили в Чернево и Лодейное Поле, еще четыре в Смуравьево. Несмотря на загруженность железных дорог, уже 23–24 ноября 106-я авиабаза выгрузилась на станции Гдов, а пару дней спустя закончила выгрузку и 137-я авиабаза. В отличие от авиаполков, авиабазы в силу каких-то причин, возможно из-за нерасторопности тыловых служб БОВО, прибыли к месту назначения укомплектованными далеко не по полному штату.

Аэродромы назначения также оказались не в полной «кондиции». Чернево, расположенный возле одноименной деревни в 26 километрах юго-восточнее Гдова, представлял собою достаточно небольшую площадку, на которой полк СБ мог разместиться довольно скученно. Из-за узости аэродрома взлет с него мог производиться только в двух направлениях. Находившийся в 12 километрах северо-восточнее Гдова аэродром Смуравьево был заметно больше и проблем для базирования не должен был доставлять, но из-за неграмотной планировки при модернизации аэродрома в 1939 году практически посередине летного поля к моменту прибытия представителей 16-й авиабригады оставались две большие выемки, заполненные водой.

Едва первый эшелон 106-й авиабазы встал под разгрузку в Гдове, авиаполки бригады получили приказ перелетать к новому месту базирования. Предполагалось, что имевшегося времени будет достаточно для изучения будущего театра боевых действий, потенциального противника и правил полетов, установленных в ЛВО. Однако на следующий день, то есть 24 ноября, погода полностью сломала план перебазирования. Из-за резко ухудшившихся метеоусловий в воздух смогли подняться только два СБ Управления бригады – самолет полковника Федульева, вместе с которым летели помощник командира бригады майор Михаил Харлампович Борисенко и флаг-штурман майор Поликарп Павлович Новоселов, а также экипаж старшего лейтенанта Рубленко. Остальные экипажи бригады с 24 по 28 ноября с 9.00 до 14.00 находился в готовности №2, ожидая команду на перелет, но погода на маршруте не позволяла этого сделать. Только 29 ноября, когда вопрос о начале боевых действий против Финляндии был уже делом решенным, 13-й СБАП всё же получил разрешение на вылет, но это едва не закончилось печально. Первым в воздух поднялся разведчик погоды, пилотируемый помощником командира полка капитаном Кобцом, имевший на борту начальника штаба и штурмана 13-го СБАП майора Тараненко. Самолет благополучно добрался до Чернево, но кроме него больше никто туда в этот день не прибыл.

Из-за плохой погоды на маршруте 3-я эскадрилья капитана Калиниченко в составе десяти СБ в 15.30 села в Смуравьево, остальные 42 машины в 16.42 сели в Великих Луках. Только к 16 часам следующего дня весь полк в составе 53 СБ, одного учебного УСБ и четырех приданных ТБ-3, выполнявших роль транспортных самолетов, смог собраться на своем новом аэродроме. 54-й СБАП вылетел только 30 ноября, когда в Финляндии уже шли бои, но добраться до места без приключений также не смог. Десять экипажей 4-й эскадрильи сбились с курса и сели на аэродромах Сольцы и Гривочки.

Таким образом, к началу советско-финляндской войны 16-я авиабригада не успела. Тем не менее, на 2 декабря бригада получила первую боевую задачу, но не выполнила её из-за резко ухудшившейся погоды, как и следующую, на 7 декабря. В целом до 18 декабря по метеоусловиях к земле оказалась прикована большая часть авиации фронта и 7-й армии. Это время можно было бы с пользой потратить на изучение обстановки, правил полетов и особенностей нового театра боевых действий. Но тут вмешался уже «человеческий фактор». За это время штаб бригады не получил от ЛВО почти никаких материалов по Финляндии, за исключением небольшой обзорной книжечки с описанием Карельского перешейка в одном экземпляре и девяти пакетов с картами целей. Тем временем, 9 декабря управление действующим на фронте войсками и частями Балтийского и Северного флотов взяла на себя только что созданная Ставка Главного Командирования Красной Армии. Бывшее фронтовое управление во главе с К.А. Мерецковым стало Управлением 7-й армии, а штаб ВВС фронта 12 декабря стал, соответственно, штабом ВВС 7-й армии, в состав которых передавались все части и соединения ВВС фронта, в том числе 16-я авиабригада. На тот момент расстояние от аэродромов бригады до линии фронта, точнее до финского побережья Финского залива, составляло от 170 до 210 километров.

Пока погода приковала авиацию к земле, в соседней Эстонии приказом ВВС ЛВО от 16 декабря началось развертывание 71-й авиационной бригады для действий по юго-западным и западным районам Финляндии. В качестве ударной компоненты в состав бригады был включен 35-й СБАП, который имел в своем составе всего три эскадрильи, еще одну эскадрилью для полка планировали взять из 54-го СБАП, в связи с чем ранним утром 18 декабря полк получил приказ перебросить 5-ю эскадрилью с дюжиной СБ в Эстонию «для выполнения особого задания», однако в последний момент бригаде дали «отбой» и прибывший в 10.20 в штаб полка Федульев отменил перелет. А на следующий день установившаяся хорошая погода, наконец, позволила полкам бригады приступить к боевым действиям.

Несчастливый дебют «чёртовой дюжины».

Первой целью экипажей 16-й бригады стали войска и железнодорожные станции, расположенные южнее и юго-восточнее Выборга. Начало «финской» войны для советской авиации оказалось весьма тяжелым, уже 1 декабря из-за допущенных грубых ошибок и пренебрежения к противнику 15-я авиационная бригада ВВС 7-й армии потеряла безвозвратно одиннадцать СБ с экипажами. Увы, полученная штабом 16-й бригады задача демонстрировала, что командование ВВС 7-й армии не только не сделало никаких выводов из произошедшего, но и начисто проигнорировало указания Ворошилова, отданные еще 3 декабря.

«Главный недостаток действий нашей авиации состоит в том, - писал в своей директиве Нарком Обороны, - что она ставит себе сразу большое количество целей, разбрасывается по множеству объектов и неохотно берется за конкретные задачи, имеющие своей целью обслужить непосредственно пехоту».

Вопреки данным указаниям, 16-я бригада получила такое количество целей, что вынуждена была действовать чуть ли не отдельными звеньями. Так 54-й СБАП сорока девятью бомбардировщиками должен был атаковать одиннадцать разных целей, включая железнодорожные станции, бронепоезд, скопления войск, а также позиции пехоты и артиллерии противника. В «отчете о боевых действиях» 13-го СБАП позже писали:

«Задача полку была поставлена точно. Н[высота]-бомбометания, и силы на каждую цель, расписав это вплоть до звена и шестерки. В результате этого эскадрильи, вылетавшие с интервалом 15–16 минут, ходили над целью без прикрытия истребителями и, кроме того, рассредоточиваясь по звеньям. Девятка, как самая лучшая огневая единица, дробилась на звенья, теряя свою огневую мощь, тем самым подставляя себя под удары противника».

Однако приказ есть приказ и вскоре после 10 утра бомбардировщики с обоих аэродромов бригады начали по-эскадрильно подниматься в воздух. Цели для 54-го полка располагались вдоль побережья Финского залива, для 13-го СБАП – ближе к Выброргу, к югу и юго-востоку от города.

54-й СБАП атаковал свои цели в период с 11.05 до 12.30. Истребители противника в этот день действовали активно, проведя 22 воздушных боя. Однако в основном они оперировали в районе Выборга и северо-восточнее, отражая удары бомбардировщиков других авиабригад ВВС 7-й армии – 15-й, 27-й и 55-й, поэтому 54-му полку противодействие оказывала только немногочисленная зенитная артиллерия. Тем не менее, четыре СБ получили повреждения от огня с земли. Три (№12/71, 12/68 и 8/94) благополучно добрались до Смуравьево и только последний из них требовал серьезного ремонта, поскольку имел до 40 пробоин. Четвертый СБ-2М-100АУ №3/94 экипажа 2-й эскадрильи в составе старшего лейтенанта Василия Константиновича Колупаева, штурмана младшего лейтенанта Филиппа Денисовича Бакутина и стрелка младшего комвзвода Павла Павловича Смирнова, подбитый зенитным огнем на высоте 2000 м в полутора километрах северо-западнее станции Кайяла, в 13.57, не дотянув до Смуравьево всего пять километров, с высоты 100 метров рухнул на землю и сгорел вместе с экипажем. Останки летчиков были похоронены на следующий день в Гдове. Счет потерям полка был открыт в первом же боевом вылете, однако это была не единственная и даже не первая потеря бригады в этот день.

С аэродрома Чернево первой в этот день в 10.30 поднялась девятка 3-й эскадрильи во главе с самим командиром полка полковником Владимиром Алексеевичем Ушаковым – опытнейшим авиатором с отличным по советским меркам высшим авиационным образованием, включавшим Академию им. Жуковского и Липецкую высшую летно-тактическую школу ВВС. В этом отношении он был заметно опытнее командира бригады. Летный стаж Ушакова (не считая четырехлетнего обучения) исчислялся с 1926 года, он участвовал в боях на КВЖД, командовал различными авиационными частями и соединениями, а 13-й СБАП возглавлял с сентября 1938 года, причем до этого он командовал 9-й тяжелобомбардировочной авиабригадой, на безе которой 13-й полк и был сформирован.

Вылет не задался с самого начала. Вскоре после взлета ведущий одного из звеньев старший лейтенант Ефим Павлович Челышев, впоследствии награжденный орденом Ленина, обнаружил течь масла в одном моторе и вместе с ведомыми совершил посадку на аэродроме ВВС КБФ в Копорье. Однако летчик не намеревался из-за досадной неприятности пропускать первый боевой вылет, с помощью флотских механиков быстро устранил неисправность и вновь поднялся в воздух, нанеся в 12.50 удар по станции Кямяря, на которую звено сбросило шесть фугасных «соток» и 96 осколочных бомб АО-8.

Группа Ушакова тем временем продолжала полет к цели и в 11.45 с высоты 1500 метров сбросила бомбы на станции Сяйниё и Лиматта, добившись прямых попаданий. Уже на отходе по самолетам был открыт сильный зенитный огонь, а вскоре в небе появились финские истребители «Фоккер» D.XXI, атаковавшие звено командира эскадрильи капитана Колмыченко. Летевший ведомым у него старший лейтенант Петр Ильич Марченко так описал последующие события:

«Истребителем противника первым был атакован левый ведомый нашего звена (ком[андир] экипажа лейтенант Москалев). Самолет горел и планировал с левым разворотом. Нами было замечено примерное место посадки. После чего истребитель атаковал ведущего нашего звена капитана Калмыченко, произвел на него одну атаку и стал атаковать нас снизу и сзади. По нашим наблюдениям наш стр.[елок] радист т. Мизин стрельбу не вел, очевидно был поражен с первого захода. Строй был сомкнутый в паре с капитаном т. Калмыченко. Как маневр маскировки делали доворот на солнце. После второй атаки справа сверху загорелся правый мотор (применением противопожарного оборудования пожар был потушен), правый мотор был выведен из строя. Продолжая полет на левом моторе, стали резко отставать от ведущего».

Судя по времени, группу Ушакова атаковала пара из 5-го отряда 24-й эскадрильи (5./LLv 24) в составе лейтенанта У. Ниеминена, в последствии одного из финских асов «зимней войны», записавшего на свой счет шесть сбитых и два поврежденных самолета, и его ведомого прапорщика Э. Малмивуо. Согласно финским данным, «Фоккеры» обнаружили семерку СБ севернее озера Муоланярви (Глубокое) и бросились в атаку на замыкающее звено. Малмивуо атаковал левого ведомого, то есть лейтенанта Москалева. Финну удалось поджечь левый мотор, после чего самолет упал на землю между Муоланярви и озером Яюряпянярви (Большое Раковое). В целом описание довольно точно укладывается в рассказ Марченко, однако с экипажем Москалева не все так просто. На следующий день в полк поступило сообщение, что Москалев (по другим данным Москаль) благополучно выпрыгнул с парашютом и прибыл в часть с легким ожогом лица, но при этом его самолет (CБ-2М-103 №15/219) по состоянию на 4 января числился совершившим вынужденную посадку на занятой Красной Армией территории (состояние не известно). Из этих данным можно сделать вывод, что самолет Москалева не упал на финской территории. От места падения, указанном в финских данных, до линии фронта было менее 10 километров, вероятно Малмивуо в пылу боя просто перепутал Яюряпяянярви с расположенным южнее озером Юскярви (Вишнёвское). Москалев выпрыгнул с парашютом, а самолет упал и разбился. Летнаб лейтенант Василий Яковлевич Крюков и стрелок-радист старшина Неволин, к сожалению, действительно погибли.

Оставшаяся пара СБ была атакована лейтенантом Ниеминеном. По финской версии, он поджег оба мотора у одного бомбардировщика, который рухнул на землю у железной дороги между станциями Перкъярви и Лейпясуо. Второй самолет также горел. Однако, как мы уже знаем, в действительности Ниеминен лишь повредил мотор на самолете Марченко, в результате чего тот начал отставать от Колмыченко. В этот момент на арене появился третий финский истребитель, пилотируемый прапорщиком Э. Энротом. Согласно его версии, он атаковал отставший СБ, у которого горел левый мотор, и поджег ему еще и правый, но как мы знаем из рассказа Марченко, с левым мотором у него все было в порядке. Видимо оба финских пилота приняли за горящие моторы идущих на полном газу бомбардировщиков. Как бы там ни было, Энрот оставил свою потенциальную жертву у южной оконечности Муоланярви и поскольку падения самолета он не видел, ему победу засчитали как предположительную. А вот Ниеминену и Малмивуо записали по одному сбитому, это были их первые победы, хотя действительно уничтожил свою цель только Малмивуо, победа Ниеминена оснований под собой не имеет.

Показания Энрота хорошо перекликаются с рассказом Марченко. Согласно ему, финский истребитель отвалил в районе станции Лоунатйоки (6 километров южнее Муоланярви). Лейтенант пытался тянуть на юг на одном моторе, но примерно через 10 километров, в районе станции Каннельярви, двигатель отказал на высоте всего 600 метров. Марченко решил дотянуть до видневшегося прямо по курсу большого озера (это было Ваммельярви, ныне озеро Гладышевское, где был развернут передовой аэродром для истребителей), но высоты не хватило и в 12.36 СБ-2М-103 №4/115 упал в редкий лес в двух-трех километрах от цели, добавив к многочисленным пробоинам серьезные повреждения передних кромок крыльев. Позже осмотревшая самолет комиссия сочла его ремонтопригодным, но для 16-й бригады он был потерян навсегда. К сожалению, трагически этот бой закончился и для стрелка-радиста Мизина, получившего тяжелое ранение еще после первой атаки Ниеминена. Марченко вместе со штурманом лейтенантом Марковым достали стрелка из кабины, но вскоре он умер у них на руках, не приходя в сознание. Летчики, плохо знакомые с ситуацией на земле, до вечера прятались в лесу, хотя до линии фронта было два десятка километров. Таким образом, в первом же вылете 3-я эскадрилья потеряла сразу два самолета и трех членов экипажей. СБ Москалева де-факто был уничтожен при падении, самолет Марченко, судя по тому, что к сентябрю 1940-го его не только не отремонтировали, но из состава ВВС исключили, тоже в итоге решили списать

Вылетевшая следом 1-я эскадрилья в полдень без каких-либо серьезных помех двумя звеньями отбомбилась по станции Кайслахти, сбросив на неё с высоты 4000 метров 12 ФАБ-100 и более сотни мелких осколочных бомб, а еще одним звеном по станции Сяйниё. Финны обстреляли эскадрилью зенитным огнем, но никакого вреда не нанесли. Не прошло и 15 минут, как над Сяйниё проявилась очередная тройка СБ, на сей раз из 2-й эскадрильи. Бомбардировка вызвала пожар, одновременно еще одно звено эскадрильи нанесло удар по находящейся в паре километров севернее станции Суурперо, но все бомбы упали с перелетом. Третье звено под командованием старшего лейтенанта Анатолия Петровича Точилова обратно не вернулось в полном составе.

Позже ведомый Точилова лейтенант Лейзерович сообщал:

«В 12.02 выйдя на территорию противника наше звено в составе командира звена т. Точилова и ком.[андиров] экипажей Веденеева и Лейзерович отвалив влево [от строя девятки 2-й эскадрильи полка – авт.] пошли на заданную нам цель, которую не обнаружили, ком. звена повел на ст. ВИЙПУРИ взяв боевой курс, сбросили бомбы по ведущему на ст. ВИЙПУРИ. До момента бомбометания средства ПВО противника не препятствовали. После бомбометания противник открыл сильный зенитный мелкокалиберный огонь по нашему звену и справа по нашей высоте била крупная зенитная артиллерия. Командир звена повел нас еще 5 минут в глубь территории в зоне зенитного огня, после чего резко и на максимальной скорости развернулся вправо на 180 град. на крупный зенитный огонь и ушел от нас, догнать мы его больше не смогли, он был на дистанции 400-500 м впереди. В этот момент истребители пр[отивни]ка перерезав растянутый клин строя пошли на атаку ком. звена, два истребителя пр-ка атаковали с хвоста нас ведомых, место: северо-западнее озера Муола-ярви 10–15 клм. Время 1-ч20мин. [вероятно 12.20 – авт.] По истребителю, атакующему ком. звена, был открыт огонь штурмана тов. Дорошенко, увидя огонь истребитель пр-ка вышел впереди нас с левым боевым разворотом и сел нам в хвост, радист Сизов отстреливался от атакующих нас истребителей. Другой истребитель, прикрываясь правой плоскостью обстреливал экипаж т. Веденеева находящийся справа и зажег его с нижней левой плоскости, место – территория пр-ка западнее озера Муола-ярви 5 клм. Горящий самолет резко свалился на крыло и на нос [и] пошел вниз, время 12ч. 25мин. Зажегший его истребитель отстал и зашел на нас, дал очередь по нашему самолету [и] вывел [из строя] оба мотора, на барахлящих моторах 600 оборотов начал тянуть с курсом 140 град. на Карельский перешеек, истребители нас преследовали до линии фронта, зрительная связь с командиром звена была уже потеряна, он был далеко впереди. При подлете к линии фронта наша зенитная артиллерия открыла огонь по истребителям пр-ка, где они нас и оставили. Тип истребителя ФОКЕР Д-21. Я произвел вынужденную посадку северо-восточнее озера Сула-Ярви, возле населенного пункта Илола на вспаханный огород.

В машине насчитывается около 40 пулевых пробоин в левой плоскости, в кабине радиста и в хвостовом оперении, при посадке машина побита.

Выскочив из машины, мы услышали зенитный огонь нашей батареи по нашим самолетам СБ идущим с задания, время 12-35, и огонь был прекращен моим предупреждением. Самолет сдан под охрану 24 стр. дивизии».

В данном случае описание Лейзеровича почти идеально ложится в финскую версию событий. Звено Точилова было встречено около 12.20 парой лейтенанта Т. Хуханантти, ведомым у которого шел старшина В.Пюётсия – еще два будущих полноправных финских аса «зимней войны». Причем произошло это в районе Антреа – то есть Точилов зачем-то увел ведомых на два с лишним десятка километров на северо-восток, что примерно соответствует пяти минутам полета на скорости 260–280 км/ч. Предположительно, маневрируя в зоне зенитного огня ведущий допустил грубую ошибку и перепутал линии железной дороги Выборг – Ленинград и Выборг – Сортавала, а когда понял это, развернулся в обратном направлении. К сожалению, было уже поздно.

Хуханантти сразу решил разделаться с ведущим (по каким-то причинам они решили, что перед ними бомбардировщики ДБ-3), но ведомые, несмотря на откровенно постыдное поведение комзвена, не дали его в обиду. Тем временем, Пюётсия атаковал сзади-снизу СБ-2М-103 №5/218 Веденеева, убил стрелка и поджег оба мотора, после чего оставил стремительно отстающий и теряющий высоту бомбардировщик и переключился на СБ Лейзеровича. В отличие от рассказа советского летчика, финн утверждал, что поразил только левый мотор, после чего самолет загорелся и упал севернее озера Муоланярви, при этом из самолета с парашютом выпрыгнул один человек. Практически наверняка Пюётсия видел печальный конец экипажа старшего лейтенанта Бориса Васильевича Веденеева, а вот машину Лейзеровича потерял из виду. После этого Пюётсия попытался атаковать еще и Точилова, но безуспешно. Однако вернуться домой этому экипажу было не суждено.

Спустя 10 минут уже над занятой советскими войсками территорией оставшийся в одиночестве бомбардировщик Точилова был атакован «Фоккером» еще одного будущего аса «зимней войны» сержанта П.Тилли. Финн сразу расправился со стрелком, после чего методично, как в тире начал расстреливать ставший беззащитным самолет. Сначала задымил левый мотор, потом правый, потом левый вспыхнул. Точилов выбросился из горящей машины, но лишь для того, чтобы попасть под левое крыло истребителя. Нарочно финн протаранил летчика или нет история умалчивает, но сомнительно, чтобы Тилли так бессмысленно рисковал и собой и своей машиной.

Неуправляемый СБ-2М-103У №5/206 старшего лейтенанта Точилова вместе с летнабом лейтенантом Михаилом Петровичем Чигиным и стрелком-радистом младшим командиром Владимиром Ивановичем Панфиловым рухнул на землю к северо-западу от поселка Ваммелсу. Финальную часть драмы с земли наблюдали бойцы и командиры Красной Армии, поэтому о трагической судьбе экипажа быстро стало известно в штабе 16-й авиабригады. Лейтенант Лейзерович смог посадить свой CБ-2М-103 №7/205 у северо-восточного берега озера Суулаярви (Нахимовское) и спасти и свой экипаж, и свою боевую технику. Хотя самолет довольно долго находился в авиаремонтных мастерских, после начала Великой Отечественной его передали в 1-й СБАП, и он воевал как минимум до конца 1942 года.

Из участников этой драмы с финской стороны «зимнюю войну» пережил только Пюётсия, Тилли и Хуханнанти погибли в боях с советскими истребителями.

Вылет 4-й эскадрилья 13-го полка в этот день был сорван погодой: дойдя до линии фронта командир эскадрильи увидел облачность на высоте от 200 метров и принял решение вернуться, благополучно посадив эскадрилья с бомбами к 13 часам. Ну а точку в событиях дня поставила 5-я эскадрилья, в 12.50 нанесшая удар по войскам противника в лесу к юго- и северо-востоку от станции Лиматта. В районе цели самолеты были атакованы пятнадцатью (!) истребителями противника, но держащая строй эскадрилья смогла отбиться.

Здесь есть интересный момент. Дело в том, что такими крупными группами финские истребители действовали крайне редко. С другой стороны, экипажи бомбардировщиков как армейского, так и флотского подчинения неоднократно докладывали об атаках финских истребителей в тех районах, где последних просто не было. К сожалению, известны случаи, когда в ходе таких атак бомбардировщики не только получали повреждения, но и сбивались. Например, в тот же день девятка И-15бис 7-го ИАП атаковала возвращавшуюся из боевого вылета эскадрилью СБ 50-го СБАП. Летчики-истребители утверждали, что бомбардировщики первыми открыли по ним огонь, в ответ они лишь подали сигнал «Я свой» и огня не открывали. Тем не менее, был сбит СБ младшего лейтенанта Фортовова. Пилот выбросился с парашютом, а штурман и стрелок погибли. В случае с 5-й эскадрильей определенные подозрения вызывает и отсутствие, во-первых, сколь-нибудь внятного описания этого боя, во всех смысла показательного и успешного. А во-вторых, история командира звена старшего лейтенанта Фардзинова, который с первого захода не смог сбросить все бомбы и самостоятельно пошел на второй, естественно, отстав от строя эскадрильи. Как указывалось в послевоенном отчете бригады:

«…одиночный бомбардировщик в таких случаях был беззащитен и становился жертвой истребителя».

 Однако Фардзинов безо всяких приключений долетел до флотского аэродрома Котлы и совершил там посадку, видимо опасаясь самостоятельно не найти свой аэродром. Иными словами, нельзя исключать версию, что за финские истребители летчики эскадрильи приняли свои, патрулирующие над Выборгом.

Итоги первого дня боевой работы 16-й авиабригады стали настоящим ушатом холодной воды на голову её командования. Было потеряно или тяжело повреждено шесть бомбардировщиков, погибли двенадцать летчиков. Впрочем, как и 1 декабря, день оказался весьма неудачным для советской ударной авиации. 55-я авиабригада в ходе боевой работы недосчиталась сразу восьми самолетов – четыре были сбиты зенитным огнем, три не вернулись и один разбился на своей территории из-за полученных повреждений. Отдельные машины теряли и другие авиабригады.

В послевоенном отчете командование 13-го СБАП признавало, что летчики полка допустили трагические ошибки

«…ведущие растянули строй звена таким образом, что почти совершенно отсутствовала огневая связь, вследствие чего одни и те же истребители последовательно сбили три самолета».

Однако основную вину возложило на вышестоящие инстанции, занимавшиеся организацией вылета:

 «Вывод ясен: не учли наличия истребителей у противника, отсутствие прикрытия действий наших бомбардировщиков. Дробление в этом случае девяток пагубно отразилось на действие бомбардировщиков. В этом случае необходимо держать эскадрилью в кулаке, цели бомбить можно по звеньям или эскадрильей, распределив бомбы на каждую цель».

Впрочем, и в отчете о боевых действиях бригады, написанному по итогам войны, прямо указывалось, что такой метод ведения боевых действий хотя и позволял накрывать большое количество целей одновременно и рассредоточивал огонь зенитных средств, но при этом делал бомбардировщики уязвимыми для истребителей.

 «В дальнейшем, - писалось в отчете, - такой порядок себя не оправдал». 

После событий 19 декабря стало окончательно ясно, что не только одиночные СБ, но и звенья бомбардировщиков не являлись большой проблемой для финских истребителей. Прикрытие же истребителями осуществлялось методом патрулирования в районе работы ударной авиации, у командования бригады никакой связи с ними не было. В лучшем случае бомбардировщики получали общую информацию (в таком-то районе патрулируют наши истребители), причем ни время, ни высота, ни количество истребителей экипажам известно не было. По понятным причинам ценность такого прикрытия была весьма условной, более того, на больших расстояниях экипажи бомбардировщиков не могли точно идентифицировать истребители, что отвлекало внимание стрелков и мешало эффективному отражению атак реального противника, поскольку стрелок просто не мог сразу определить, приближается к нему свой истребитель или истребитель противника.

К сожалению, печальный опыт, полученный 1 и 19 декабря еще требовал осмысления и весь остаток декабря бомбардировщики бригады по инерции продолжали действовать в той же манере. Бригада в общем строю доходила до линии фронта, после чего «расползалась» по своим целям группами по три-шесть СБ, наносили удар и самостоятельно возвращались на аэродром. Бомбометание, как правило, производилось по ведущему звена. К счастью, малочисленные финские истребители просто физически не могли перехватывать все действующие над перешейком группы советских бомбардировщиков.

«Полк… потерял свое значение, как боевая единица»

На следующий день после печально завершившегося первого вылета бригады погода дала её экипажам передышку, как, впрочем, и большей части экипажей бомбардировщиков ВВС 7-й армии. К боевой работе были привлечены только две девятки 15-й авиабригады и шесть самолетов 10-го СБАП. Но и 16-я не осталась в стороне. Во второй половине дня на бомбардировку станции Сяйниё отправились два опытнейших экипажа Управления бригады под командованием помощника командира майора Михаила Харламповича Борисенко и инспектора по технике пилотирования майора Федора Михайловича Федоренко. В арсенале обоих было по 9–10 лет лётного стажа, прекрасное владение техникой, умение пилотировать в сложных метеоусловиях и вслепую, поэтому ничего удивительного в том, что оба достигли цели нет. Проблемы начались дальше. Хотя летчики поразили полотно железной дороги и склады, сбросив на станцию с высоты 2700 метров четыре ФАБ-250 и более 300 осколочных и зажигательных бомб, от огня с земли самолет Федоренко получил многочисленные пробоины и повреждение гидросистемы, одна стойка шасси выпала наружу. Но самое страшное случилось далее. Согласно советским данным, оставшийся в одиночестве экипаж Федоренко был обнаружен группой из 27(!) истребителей противника, девять из которых развернулись и бросились в атаку. Но слова «беззащитен» в данном случае были не про Федора Михайловича. Некоторое время спустя изрешеченный СБ-2М-103У №5/100 появился над Смуравьево и произвел аккуратную посадку на фюзеляж. Были повреждены носовая и хвостовая часть, гидросистема, шпангоуты, весь фюзеляж и крыло были изрешечены пулями (в самолете насчитали до 120 пробоин). Машину пришлось отправить для ремонта в мастерские в Смоленск. Увы, никаких подробностей этих событий обнаружить не удалось, за исключением фразы в наградном, что Федоренко «искусным маневром ушел от истребителей».

 В тот же день весьма запоминающийся бой провел и финский летчик-истребитель лейтенант Тату Маури Хуханантти, накануне отличившийся в бою с бомбардировщиками 13-го СБАП. Хуханантти также имел за плечами большой летный стаж, в ВВС он служил с 1933 года, а с 1935 по 1938 был инструктором в Военной авиашколе, однако такого от советского бомбардировщика, он никак не ожидал. Командир 2-го истребительного полка ВВС Финляндии полковник Р.Лоренц так описал дальнейшие события в своем рапорте:

«…лейтенант Хуханантти преследовал СБ, который снизился до самой земли, пролетая всего в 2-5 метрах над препятствиями на местности, обходя деревья, сараи и т.д. просто кренами. Маневрируя над местностью, он периодически резко уходил на солнце и пару раз ему едва не удалось загнать лейтенанта Хуханантти в склоны холмов».

Согласно финским данным, Хуханантти заставил замолчать стрелка и смог поджечь оба мотора СБ с «двойкой» на хвосте, после чего самолет совершил посадку на своей стороне линии фронта в районе озера Лембаловское.

К сожалению, по ряду причин точно сказать, что Хуханантти вел бой именно с Федоренко, нельзя. Во-первых, не совпадает время. Согласно журналу боевых действий ВВС СЗФ, пара СБ 16-й бригады отбомбилась в 14.00, а финн вылетел на перехват девятки СБ только в 15.10. Во-вторых, атаковал финн девятку бомбардировщиков, от которой откололся один и дальше уже пошел бой на малой высоте. Найти логическое объяснение этим нестыковкам в целом можно, но в любом случае, согласно нашим данным, единственный экипаж бомбардировщика, имевший стычку с истребителями в этот день – это Федоренко, о действиях которого в этом бою с нашей стороны данных досадно мало.

Следующим утром немного распогодилось и 54-й СБАП отправился на выполнение очередной боевой задачи. 13-й СБАП также находился в готовности №2, однако в 10 часов полк получил приказ снять бомбы, подвесить необходимое имущество и быть готовым к перелету на аэродром Бесовец в 15 километрах северо-западнее Петрозаводска. У действовавшей севернее Ладоги 8-й армии к этому моменту сложилось довольно тяжелое положение, особенно в полосе 1-го стрелкового корпуса, беспорядочно отступавшего после неудачного для нас сражения у озера Толваярви. ВВС армии имели в своем составе 47 СБ 18-го СБАП и 17 СБ 72-го смешанного авиаполка, а также семьдесят истребителей, но Ставка, видимо, сочла, что этого недостаточно и решила срочно усилить группировку, перебросив туда в числе прочих 13-й СБАП и 3-й ТБАП.

Вылетать в Бесовец было приказано уже в 11 утра, но в районе Чернево шел сильный снег, а видимость не превышала 400–500 метров, поэтому полковник Ушаков вылет отложил. Однако штаб бригады настаивал, попутно пытаясь перекроить маршрут перелета, поскольку он также проходил через зону плохой погоды – в течение часа маршрут был изменен дважды! На аэродром из штаба бригады был прислан помощник командира бригады майор Борисенко, который в ультимативной форме потребовал выполнить приказ. Поскольку ни 16-й авиабригаде, ни ВВС 7-й армии полк после этих событий уже не подчинялся, в своем послевоенном отчете щадить чувства бывшего начальства ни у командира, ни штаба полка поводов не было.

«Погода была явно нелетная – сильный снегопад, видимость 200–400 метров, однако приказание командования 16 СББ немедленный вылет. Маршрут давался на ходу. Присутствие на аэродроме пом. командира 16 СББ майора Борисенко не только не помогло организовать перелет, а в силу его нервозности, допускаемой грубости по отношению командования полка как-то «перестраховщики» создавало дезорганизацию в вылете эскадрилий. В результате вылет был наспех организован, маршрут штурманами проработан плохо, информацию погоды давали наспех, некоторый летный состав не успел проложить маршрут. Приказание отдавалось вылетать без маршрута, проложить в воздухе».

В 12 часов полковник Ушаков все-таки был вынужден начать подъем полка, при этом юго-восточная часть аэродрома все еще была закрыта густой облачностью. Поскольку перелет проходил в сложнейших условиях по незнакомому маршруту, который еще и не все штурманы успели проложить, руководящий состав был распределен по группам. Большего Ушаков сделать не мог. С первой группой вылетел капитан Кобец, помощник командира полка, с четвертой сам комполка, замыкали колонну инспектор по технике пилотирования и начальник штаба полка майор Тараненко. Полет должен был проходить в зоне видимости земли, имея на второй половине пути четкий ориентир в лице железной дороги Ленинград – Петрозаводск. К 13.30 46 бомбардировщиков по-эскадрильно поднялись в воздух с интервалом 10–12 минут. В каждом СБ помимо экипажа находилось по одному технику. Четыре ТБ-3 с наземным персоналом из-за погоды остались в Чернево. Пять самолетов было потеряно 19-го, также на аэродроме Котлы продолжал сидеть СБ Фордзинова. Еще один СБ видимо был неисправен.

Полк смог долететь примерно до района Волховстроя, где путь ему преградили сильный снегопад и густая облачность. Шедшая впереди девятка 1-й эскадрильи развернулась и пошла на запасной аэродром Тосно. При посадке один из экипажей проскочил полосу и поставил самолет на нос. Садившийся следом старший лейтенант Терещенко, увидев это, решил, что аэродром непригоден, развернулся и самостоятельно улетев в Красногвардейск. Тех же, кто благополучно смог сесть, ждал второй неприятный сюрприз: хотя по уверению командования бригады аэродром был готов к приему полка, на нем напрочь отсутствовали заправочные средства. Можно не сомневаться, что летчики и техники эскадрильи высказали в адрес своего бывшего руководства немало нелестных эпитетов, заправляя свои самолеты «подручными средствами», в качестве которых главным образом выступали обычные ведра.

Остальные эскадрильи также начали разворачиваться, при этом строй эскадрилий сломался и часть самолетов отстала. К счастью, большинство из них благополучно село на аэродромах в районе Ленинграда – Пушкино, Красногвардейск, Комендантский. Одно звено 4-й эскадрильи, потеряв ориентировку, вышло к линии железной дороги, направилось на юго-запад, в итоге сев на аэродроме Кречевицы под Новгородом! Однако бесконечно полку везти не могло. Комиссар 2-й эскадрильи старший политрук Жунаев, потеряв комэска капитана Илюхина, пошел на небольшой высоте вдоль железной дороги в сторону Ленинграда вместе с командиром звена старшим лейтенантом Белозерцевым. В районе деревни Жихарево самолет Жунаева попал в буран и сорвался в штопор. Ударившись о землю, СБ загорелся, никто из членов экипажа покинуть его не успел. Вместе с комиссаром сгорели старший лейтенант Буяло, стрелок старшина Кузнецов и техником воентехник I ранга Щедров. Видимо пытаясь оказать помощь комиссару, Белозерцев попытался сесть, но из-за снега на скорости врезался в сложенный в штабеля торф, весь экипаж (штурман лейтенант Игнатюк, стрелок-радист старшина Неелов и воентехник I ранга Сотников) погиб. Самолеты СБ №№ 3/205 и 4/205 пришлось списать.

Единственной эскадрильей, которая все же попыталась прорваться к цели, стала 3-я эскадрилья под командованием капитана Колмыченко. Однако при попытке прорваться сквозь облачность и эта группа рассеялась, тем не менее, шесть самолетов благополучно сели в Лодейном Поле, попав в надежные руки своих бывших сослуживцев по 16-й бригаде летчиков 18-го СБАП. Так же туда прилетел один СБ 2-й эскадрильи и комполка Ушаков с пристроившимся к нему бомбардировщиком 5-й эскадрильи. До Бесовца долетел только капитан Колмыченко, став единственным экипажем полка, добравшимся до пункта назначения. К сожалению, летное мастерство Бориса Игнатовича Колмыченко сыграло с ним злую шутку. 25 декабря он вылетел на первое боевое задание на новом месте в составе сводной девятки 72-го САП. Уже при возвращении шестерка 3-й эскадрильи, в том числе Колмыченко, были атакованы финскими «Фоккерами», которые сбили два и тяжело повредили еще один СБ 72-го САП и сбили самолет Колмыченко. Борис Игнатович и стрелок-радист Игнатий Афанасьевич Шкляев погибли, штурман старший лейтенант Андрей Макарович Сухин попал в плен. Андрей Макарович прошел финский плен, потом оказался уже в советских лагерях, откуда весной 1944-го отправился на фронт. Рядовой 152-й стрелковой дивизии А.М. Сухин дивизии погиб 27 июля того же года, освобождая Белоруссию, откуда пять лет назад отправился на войну с Финляндией.

Таким образом в результате действий командования ВВС 7-й армии и 16-й авиабригады 13-й СБАП временно, как указывалось в его отчете, «потерял свое значение как боевая единица». Самое досадное, что это был уже далеко не первый такой случай. Так 18 декабря в результате такой же «пожарной» переброски 41-го СБАП в состав ВВС 9-й армии пропал без вести командир полка полковник И.Е. Коломеец (его самолет нашли только в апреле 1940-го), а 20 декабря при попытке в плохую погоду долететь до Мурманска разбились два ТБ-3 3-го ТБАП. Но выводов из случившегося сделано не было, результатом чего стал фактический вывод из строя 13-го СБАП на довольно продолжительный период. Даже по состоянию на 12 января в Бесовце находилось всего 33 бомбардировщика полка, а полностью полк смог собраться только 21-го. Таким образом, если бы с перелетом повременили пару-тройку дней, сосредоточение произошло бы гораздо раньше, а восемь погибших летчиков и техников остались бы живы. Но увы, донести до вышестоящих инстанций мысль, что по погодным условиям вылетать нельзя, командование бригады и ВВС 7-й армии либо не смогло, либо не захотело. 106-я авиабаза смогла выехать вслед за летным составом только в конце декабря и еще какое-то время продолжала обслуживать самолеты 16-й авиабригады. Тем не менее, с 21 декабря 13-й СБАП из состава 16-й авиабригады выбыл, и дальнейшая его история выходит за рамки данной работы.

Материал входит в цикл: