Подборка материалов по автору

После смерти в 1584 году штатгальтера Нидерландов Вильгельма Оранского голландцы рассматривали вариант предложить корону мятежной Фландрии Елизавете Английской, которая считалась лидером протестантского мира. Более того, в самый кризисный период Нидерландской революции она направила войска на помощь повстанцам. Однако для Елизаветы Фландрия была лишь ареной для дипломатических интриг, где она решала сугубо свои собственные интересы. Тот факт, что голландцы признали её фаворита графа Лестера генерал-губернатором Соединённых провинций, вызвал сильное раздражение королевы, которая усмотрела в этом шаге покушение на права монархов. Через год она уже всерьёз задумалась о голландской короне. Одновременно и голландцы задались вопросом: а зачем им вообще монархия?

Поначалу Елизавета Английская рассердилась на своего бывшего фаворита Роберта Дадли, графа Лестера, за то, что он согласился с предложением генеральных штатов Нидерландов и был готов принять бразды правления в стране. Со временем королева всё же сменила гнев на милость, и Лестер официально был объявлен генерал-губернатором Соединённых провинций. Однако военные таланты графа оказались близки к нулю, а английские войска в Нидерландах испытывали немалые трудности с деньгами.

В декабре 1585 года английские войска высадились во Фландрии — и сразу же угодили в хитросплетения интриг, которые плели голландцы, французы и испанцы. Более того, руководитель экспедиции Роберт Дадли, граф Лестер умудрился поссориться с королевой и внушить ей мысль, что хочет получить корону Фландрии. Такой поворот событий шёл вразрез с планами Елизаветы, которая имела на Нидерланды совершенно иные планы.

Во второй половине XVI века Англия начала вмешиваться в дела Нидерландов, поначалу отстаивая свои интересы исключительно при помощи интриг. Не менее активно во Фландрии действовали и французы. Они рассматривали эти земли как свои: как мы помним, Франция считала бывшие бургундские земли отторгнутыми у неё в результате войны с Австрией. Франсуа Анжуйский, брат французского короля, едва не занял во Фландрии престол, но его сгубили нетерпеливость и простуда. Тогда в игру вступила Елизавета Английская, а на смену кулуарным разговорам и дипломатии пришли вооружённые гарнизоны, которые англичане собирались разместить в двух голландских портовых крепостях.

Многие считают, что Голландия стала первой республикой только потому, что ей... ну так захотелось. Под это марксисты даже подводили базу - мол, буржуазия была более прогрессивным строем, нежели феодализм, и в Голландии мы видим первую победу нового класса - класса буржуа и новый тип государства - буржуазную республику.

Проблема в том, что Голландия того времени страстно хотела остаться монархией, просто сменить одного монарха на другого ­ всё в четких понятиях феодальных традиций. Так как же все-таки получилось, что она стала республикой?

Утром 20 октября 1827 года союзный флот из британских, французских и российских кораблей вошёл в Наваринскую бухту на юго-западе Пелопоннеса, где уже находилась объединённая османская эскадра. С британского фрегата Dartmouth к противнику отправилась лодка с переговорщиком, однако до цели он не добрался — погиб в результате обстрела с турецкого судна. Фрегат открыл ответный огонь. Собственно, с этого инцидента и началось Наваринское сражение, сыгравшее заметную роль в ходе Греческой революции.

Ключевым событием Греческой революции (1821–1829) стало Наваринское сражение, произошедшее в одноимённой бухте на юго-западе Пелопоннесского полуострова 20 октября 1827 года. Ещё буквально за два дня до него союзники намеревались ограничиться демонстрацией силы и хотели без единого выстрела принудить турецко-египетский флот покинуть воды Греции. Однако судьба распорядилась иначе, и выстрел всё же прозвучал.

Пока великие державы определялись со своими позициями по греческому вопросу и закрепляли их в Петербургском протоколе 1826 года, в самой Греции революция шла своим ходом. Важнейшим событием года стал захват Афин и турецкая осада Акрополя, где засели уцелевшие защитники города. Любопытно, что главным сторонником того, чтобы бросить все силы на их освобождение, стал знаменитый британец Томас Кокрейн, возглавивший греческий флот и присягнувший служить Греции.

Рассказ о событиях в Греции и ситуации вокруг неё, которая в конце концов обернулась Наваринским сражением, будет неполным, если не остановиться на попытке создания греческого флота, способного противостоять турецкому. Эта попытка была напрямую связана с получением в 1824–1825 годах так называемых греческих займов на номинальную сумму 2,8 млн фунтов стерлингов. Напомним, что в реальности греки получили на руки в два раза меньше. Тем не менее для них это были гигантские деньги. Встал вопрос: на что их потратить? С одной стороны, в деньгах нуждалась армия — возникла идея пригласить на службу знаменитого английского генерала Чарльза Джеймса Непира. Однако по зрелом размышлении было решено нанять другого англичанина и потратить деньги на флот. Посмотрим, стоило ли оно того.

Став председателем тайного общества «Филики Этерия», Александр Ипсиланти развил бурную деятельность и в 1821 году поднял два восстания. Эти события поставили его тёзку — российского императора Александра I — перед дилеммой: поддержать греков-единоверцев в борьбе против турецкого господства или же придерживаться собственного принципа несменяемости власти и нерушимости границ. В результате дипломатических комбинаций Россия испортила отношения с Великобританией, однако уже в 1827 году подписала с ней и Францией договор, имевший самое непосредственное влияние на судьбу Греции.

Начало Греческой революции (1821–1829) тесно связано не только с турецким гнётом на греческих территориях Османской империи, но и с деятельностью спецслужб иностранных государств. Не претендуя на полноту картины, сосредоточимся на внешнеполитических действиях великих держав (прежде всего России и Британии) в этом вопросе, а также на работе организаций — прототипов разведок разных стран. Начнём с деятельности императора Александра I, которому приходилось думать и о российских интересах, и о сохранении лица на международной арене.

В XVIII веке основные морские державы стали слишком сильны, чтобы берберийские пираты рисковали на них нападать. Примерно с 1725 года Алжиру стало понятно, что набеговой экономикой не проживёшь, и пришлось частично переориентироваться на сельское хозяйство. Что же до корсарства, то алжирцы обнаружили, что гораздо выгоднее брать плату за обещание не нападать. Однако эта тактика не стала панацеей — время берберских пиратов подходило к концу. Последней яркой личностью в их плеяде стал Хамид Реис.

В 1617 году Яков I, уставший бороться с пиратами, заявил, что пришла пора решительно разделаться с ними, «обнажив наш меч против врагов Бога и человека». Правда, быстрых результатов не получилось. Созданная из придворных и купцов комиссия никак не могла определиться, как же, собственно, с пиратами бороться. Единственное, что удалось сделать — это определить конкретного врага. Им стал Алжир. Дальше решение вопроса на государственном уровне застопорилось, и противостоять морским разбойникам пришлось отдельным английским капитанам.

Англичанин Джон Уорд, поступивший в 1606 году на службу к тунисскому дею и сменивший имя на Юсуф Реис, стал первым в череде европейских корсаров, которые устремились на Берберийский берег. Североафриканские порты давали им приют и обеспечивали надёжный тыл в грабительских экспедициях. Прошло совсем немного времени, и каперы-ренегаты направили свои эскадры к английским берегам. В 1609 году они вовсю грабили побережье Ирландии и Англии. Королевский флот ничего не мог им противопоставить. Однако английский монарх попытался навести порядок на море и решил помиловать всех каперов. Посмотрим, что у него получилось.

В 1588 году к берегам Англии отправилась Непобедимая Армада. Так началась горячая фаза англо-испанской войны, продлившейся до 1604 года. Но если история Непобедимой Армады хорошо известна, то последующие события остались в тени — равно как и обстоятельства, приведшие англичанина Джона Уорда на Берберийский берег. А ведь его появление в Северной Африке проторило европейцам дорожку в корсарские государства.

Испанцам в морской историографии не слишком повезло. Почти вся история XVI века до недавнего времени опиралась только на английские источники, что привело к появлению дикого количества совершенно немыслимых мифов. Спроси почти любого – он ответит, что англичане разгромили Непобедимую Армаду у Гравелина, и что с этого момента начался закат морского могущества Испании. Что же на самом деле произошло 8 августа 1588 года? Давайте попробуем выяснить.

После подписания в 1666 году договора между Францией и Алжиром настали мирные годы. Первая тучка пробежала через десять лет: в ходе переговоров об обмене пленными каперы узнали, что до 7 000 алжирцев, отправленных на галеры короля-солнца, не были отпущены. В 1677 году в Бискайском заливе у Ла-Рошели был захвачен алжирский корсар, что вызвало ещё бо́льшую напряжённость во французско-алжирских отношениях. Обстановку смог разрядить Жан-Батист Кольбер, суперинтендант финансов Людовика XIV: он вернул каперу свободу и выплатил компенсацию за захват. Однако команда алжирца в полном составе была закована в цепи и сослана гребцами на галеры. Это и послужило причиной нового конфликта между Францией и Берберией.

В 1648 году в прекрасной Франции вспыхнула Фронда — серия антиправительственных выступлений крестьян и горожан, парламентариев и влиятельных аристократов. В первую очередь эти волнения и последовавшая за ними разруха ударили по французскому флоту: корабли гнили в гаванях, верфи пришли в запустение. Это оказалось настоящим подарком судьбы для берберских пиратов, орудовавших в Средиземном море: промышлявшие работорговлей разбойники почувствовали вольницу. Однако во Франции нашлись военачальники, способные одёрнуть зарвавшихся корсаров-мусульман.

Британцы резвились в Средиземном море настолько сильно, что в один прекрасный момент всё пошло через одно место. Что же произошло?

О взгляде англичан на берберийских пиратов мы вам уже рассказали. А какой же взгляд был с другой стороны?

По мнению алжирцев, англичане слишком легко раздавали свои флаги: например, голландцы в Средиземном море постоянно ходили под английскими флагами.

Несколько досмотров английских кораблей выявили, что англичане довольно часто перевозили турок и мавров для продажи в рабство в Испании или на Мальте, и при этом, согласно договору, алжирцы отпускали корабль, поскольку он был английским.

Англичане на Средиземном море развлекались вовсю! В чём им активно помогали пираты — и тунисцы.

Взаимоотношения берберийских пиратов и европейцев отличались крайней запутанностью. Так, пираты того же Алжира могли поддерживать одних европейцев в пику другим. Причём не брезговали они и великолепными интригами.

Как пример: в августе 1654 года алжирские корсары  сообщили своим «коллегам» из Марокко, что в Средиземное море идёт большой английский торговый конвой. Естественно, пираты Сале не устояли перед таким кушем и захватили пару кораблей. Каково же было их удивление, когда на следующий день на них напали алжирцы и отбили английские суда. 

Англичане, тунисцы — и Средиземное море. Казалось бы, что могло пойти не так?

В XVI веке Англия была страной-отщепенцем. Судите сами — с Римом она поссорилась ещё при Генрихе VIII, во времена Елизаветы Английской Лондон вступил в прямую конфронтацию с Испанией, и именно тогда начались первые заигрывания англичан с берберийскими пиратами. А что поделаешь? Все честные рынки в Европе уже заняты и поделены, приходится пользоваться нечестными. 

В Марокко потекли ядра, пушки, порох, селитра, дерево и т. д., что, конечно же, сильно разозлило Испанию.

Но, как мы понимаем, создание «умеренной оппозиции» вскоре ударило по самим же англичанам, и уже к 1620-м годам они вовсю страдали от набегов берберийских пиратов.

В 1453 году османская армия под началом султана Мехмеда II Завоевателя захватила Константинополь. Это событие стало отправной точкой для широкой турецкой экспансии в Средиземноморье. До поры до времени в Леванте владения Османской империи ограничивались анатолийским побережьем и Египтом, однако в 1510-х годах два брата — Арудж и Хызыр Барбаросса, как их прозвали в Европе из-за цвета бород — положили начало берберийским пиратским государствам на побережье Северной Африки.