«Лихтенштейны» и «Хоэнтвили» над Черным морем. Часть 1.

---

Вашему вниманию предлагается первая часть статьи о том, как немцы попытались во 2-й половине войны компенсировать недостаток сил на Черном море качественно новой техникой – самолетными радиолокационными станциями обнаружения надводных целей.

После поражения в Сталинградской битве немцы отошли с Кавказа, но оставили на Таманском полуострове обороняемый 17-й армией плацдарм. Противник опасался, что советские войска высадкой в Крыму или на Таманском полуострове отрежут войска на плацдарме. Эта проблема напрямую касалась немецкого флота на Черном море.

Взгляд на ситуацию хорошо изложил Адмирал Черного моря Густав Кизерицки (Kieseritzky) в конце марта 1943. Начиная с января 1943 года, перед немецким флотом на Черном море стояли три задачи: защита своих коммуникаций, воздействие на советские коммуникации и защита побережья от десантов. Оставался вопрос: как эти задачи решать имевшимися ограниченными силами? По применению эскортных сил, береговой обороны и т.п. между инстанциями особых разногласий не было, но относительно ударных сил мнения разошлись. Сил этих было мало.

На 1 марта в распоряжении Кизерицки имелись три малых подлодки типа II B (позже к ним добавились еще три), восемь шнельботов, из них только пять находились в строю – один в ремонте и два неисправ-ных в резерве без экипажей. Кроме этого имелось восемь итальянских катеров MAS, представлявших собой ограниченную ценность, как впрочем и пять итальянских сверхмалых подлодок, которые можно было использовать только в оборонительных целях. Румынский флот оставался в западной половине Черного моря и по уровню подготовки личного состава был годен также лишь для решения оборонительных задач.

Командующий группой ВМС «Юг» адмирал Курт Фрике (Fricke), которому подчинялся Адмирал Черного моря, в марте предлагал использовать ударные силы, в том числе, для прямого противодействия советским легким силам. Кизерицки предложил другой подход: направить основные усилия против советского транспортного флота. Этим решалась не только 2-я, но и 3-я из перечисленных выше задач. Ведь с уменьшением доступного тоннажа падали возможности Черноморского флота высаживать и, главное, снабжать высаженные десанты. Более того, частично решалась и 1-я задача: чем больше сил потребовалось ЧФ для защиты конвоев, тем меньше их осталось для активных действий. Упор на борьбу с тоннажем обещал также два дополнительных бонуса: 1) облегчение положения немецкой армии на Таман-ском полуострове из-за сокращения снабжения советских войск морем; 2) действия из засад против кон-воев обещали меньшие потери шнельботов, чем борьба с советскими лёгкими силами напрямую. От боев с советскими катерами и кораблями следовало уклоняться, за исключением особо благоприятных случаев. 

Как мы увидим, нехватку ударных сил немцы попытались компенсировать, в том числе, организацией взаимодействия шнельботов и подводных лодок с самолетами-носителями РЛС.

Появление самолетов-носителей РЛС.

Первыми бортовые РЛС обнаружения надводных целей начали применять англичане еще в 1940 году. Немцы, имея перед глазами наглядный пример, сумели сделать то же лишь через два года. 26 июня 1942 года в ЖБД Руководства войной на море (KTB Skl) появилась запись сообщения командования люфтваффе о том, что разработаны три типа самолетных РЛС ОНЦ: «Росток» (Rostock) с дальностью 30 км, FuG213 «Лихтенштейн S» (Lichtenstein S) – 80 км и FuG 200 «Хоэнтвиль» (Hohentwiel) – более 80 км. В этой записи часть данных была ошибочной. Во всяком случае, первые «Лихтенштейны S» работали на частоте 72 мГц (длина волны 4,16 м), последующие - 91 мГц (3,29 м). Теоретически они могли обнаруживать морские цели на расстоянии до 60 км. Однако реальная дальность не превышала 30 км, в зависимости от условий и характера цели. Минимальная дальность обнаружения была в пределах 300-500 м, что делало невозможной атаку цели без освещения ее осветительными бомбами (САБами). САБы требовались и для более точного опознавания цели. «Лихтенштейн S» не отличался высокой надежностью. Записи в документах о том, что вылет прерван из-за отказа аппаратуры - не редкость.

Первое известное (и, видимо, вообще первое) обнаружение надводной цели немецким самолетом с по-мощью РЛС произошло в Северной Атлантике 2 августа 1942 года. С лета 1942 разведчики с радарами использовались на Западе и в Средиземном море, но темп производства РЛС обнаружения надводных целей был невелик, поэтому и самолетов-носителей было немного. Например, 1 июля1943, накануне высадки союзников в Сицилии, немцы имели на Средиземном море 10 таких самолетов (6 – с «Лихтен-штейнами» и 4 – с «Хоэнтвилями»). «Ростоки» оказались самыми неудачными, и их произвели мало. Выпуск «Лихтенштейнов S» составил несколько десятков штук, но разработавшая эту РЛС фирма «Те-лефункен» больше преуспела в создании и производстве моделей «Лихтенштейна» для ночных истреби-телей. С лета 1943 году стандартной РЛС ОНЦ стала «Хоэнтвиль» фирмы «Лоренц» (длина волны 50 см). Но для Черного моря сначала выделили «Лихтенштейны».

До этого дальняя ночная разведка была возможна в лунные ночи, а в темные - с помощью САБов. Поскольку самолет нес ограниченное число САБов, обеспечивалась лишь разведка стационарных объектов – портов, железнодорожных станций и т.п. Поиск кораблей и конвоев в открытом море в темноте практически исключался, вдоль берега был возможен, но малоэффективен. Кажется, единственный зафиксированный в ЖБД Адмирала Черного моря в 1943 году случай применения ночных разведчиков без РЛС над морем – ночь на 4 февраля. Самолеты из 1.(F)/Nacht с помощью САБов обнаружили корабли, которые обстреливали берег в районе Южной Озерейки и мыса Железный Рог. Возможно, обнаружению помогли вспышки выстрелов. Кроме того, уже было известно, что корабли где-то здесь.

Наличие же самолетов с РЛС теоретически обеспечивало полноту воздушной разведки ночью не только в таких благоприятных обстоятельствах. В идеале система должна была работать так. Регулярная аэро-фотосъемка баз давала ясное представление об изменениях в дислокации кораблей и транспортов. Переход конвоев контролировался воздушной разведкой днём и ночью. Дневные разведчики должны были «вести» конвои, регулярно сообщая по радио их место. В темное время работали ночные разведчики с РЛС «Лихтенштейн». Они, помимо радиограмм, должны были передавать пеленг-сигналы шнельботам и подлодкам для их наведения на конвои. Кроме того, самолеты могли подсветить цели осветительными авиабомбами, создавая условия для торпедных атак. Катера и подлодки при обнаружении конвоя также должны были сообщать его место, курс, скорость и состав по радио. Лодки, кроме того, должны были «вести» конвой и передавать пеленг-сигналы для наведения других лодок и «шнельботов». И главное, благодаря такому обилию актуальной информации у командования на берегу появлялись возможности своевременного маневра силами и сосредоточения их против наиболее важных целей. Ко всему этому добавлялись данные главной пеленгаторной станции в Констанце. Многое сулили РЛС ОНЦ и при защи-те собственных коммуникаций. Как это работало на практике, мы увидим ниже.

Удобных в работе источников по применению немецких РЛС ОНЦ нет. Крупицы информации разброса-ны по разным документам. Часть вопросов остается без ответов. Тем не менее, мозаику фактов можно сложить в более-менее целостную картину.

Части, применявшие РЛС ОНЦ на Черном море.

Первая партия выделенных для Черного моря самолетных РЛС насчитывала пять «Лихтенштейнов». Ими оснастили один He111 и четыре Ju88. Они поступили на вооружение «Команды Гёц», сформированной в феврале 1943 года при 1-й эскадрилье Испытательной части (1./Versuchsverband). Команда была названа по имени ее командира, оберлейтенанта Хорста Гёца (Götz). Он был лётчиком с немалым бо-евым опытом, в конце войны стал командиром разведэскадрильи на реактивных Ar234. Испытательный характер Команды подчеркивало то, что в ее составе находился специалист по антеннам профессор Отто Шерцер (Otto Scherzer).

17-19 февраля «Команда Гёц» перелетела с промежуточными посадками из Ораниенбурга (Восточная Пруссия) в Сарабуз. Насколько можно судить по отрывочным документам, всего в Крыму побывали восемь самолетов с РЛС этой Команды - один He111H-11 и семь Ju88A-4. Команда поступила в подчинение к командиру разведэскадрильи 4.(F)/122 капитану Курту Мюллеру (Müller), однако в донесениях разведэскадрильи о наличии и движении самолетного парка она не учитывалась. В то же время потери Команды в донесениях 6-го отдела главного квартирмейстера люфтваффе проходили как потери 4.(F)/122. За время боевой работы Команды на Черном море (до середины мая 1943 года) один самолет был сбит, два (включая «Хейнкель») разбились, один был уничтожен при советском налете на аэродром, три в мае переданы 4.(F)/122, а один вернулся в Германию.

До своего убытия «Команда Гёц» подготовила для работы с РЛС часть экипажей 4.(F)/122, и с середины мая носители РЛС применяла непосредственно эта часть. Полной картины того, сколько РЛС прошло через 4.(F)/122, пока нет. Добавились ли к трем Ju88A-4, полученным от Команды, новые «Юнкерсы» с РЛС, неизвестно. Однако эскадрилья точно получила некоторое количество He111, оснащенных РЛС ОНЦ. В июле и сентябре были получены пять новых He111H-16, все или некоторые из которых имели РЛС – видимо, уже не «Лихтенштейны», а «Хоэнтвили». 

В 20-х числах октября 4.(F)/122 передала остававшиеся у нее шесть He111 (4 He111H-16 и 2 He111H-6), в т.ч. три исправных, вместе с экипажами в «прибрежную эскадрилью Крым» (Küsta Krim), имевшую на тот момент только самолеты Bf110. По показаниям попавшего 1 ноября в плен наблюдателя со сбитого Bf110 «эскадрильи Крым», все шесть только что поступивших самолетов (якобы Ju88) имели секретные приборы, действие которых, по мнению пленного, было основано на ультрафиолетовых лучах. Если действительно «спецприборы» имели все шесть самолетов, то даже старые He111H-6 были оснащены РЛС. 4.(F)/122 в ноябре убыла в тыл с оставшимися у нее Ju88. Нельзя с уверенностью назвать ни одного случая потери самолета с РЛС из состава 4.(F)/122 за полгода. Потери эскадрилья понесла большие, но большинство из них точно произошло днем, а остальные – в неустановленное время. Поэтому трудно сказать, остался ли к ноябрю в составе 4.(F)/122 хоть один Ju88 с РЛС.

С ночи 21/22 октября ночную разведку стала вести «эскадрилья Крым». К этому времени монополия авиации наземного базирования на самолеты с РЛС была нарушена. Еще 18 мая 4-му воздушному флоту были выделены два «Хоэнтвиля». В июле эти РЛС смонтировали в Травемюнде на BV138C-1 №130180 и 311048, в августе они поступили в 1./SAGr125 в Севастополь. Возможно, «Хоэнтвили» потребовали времени на доводку или обучения экипажей, т.к. первые ночные вылеты BV138, встреченные в документах, относятся к ночи 15/16 сентября, а более-менее интенсивное применение летающих лодок с РЛС на Черном море началось лишь в середине октября.

28 ноября Руководство войной на море обратило внимание 4-го воздушного форта на необходимость использовать имеющиеся у него шесть «Хоэнтвилей» для поиска подводных лодок и прикрытия конвоев. Возможно, речь шла только о группе SAGr125. Из перехваченного «Ультрой» донесения о наличии бор-товых РЛС ОНЦ в 4-м воздушном флоте на 16.1.44 можно узнать, что на эту дату группа SAGr125 имела четыре BV138-носителя (из них два исправных), а «эскадрилья Крым» - четыре He111-носителя (все ис-правные). Кроме того, оставалась не списанной одна сгоревшая РЛС «Хоэнтвиль» из «эскадрильи Крым». Где и при каких обстоятельствах она сгорела, пока неясно.

В апреле 1944 года из-за прорыва советских войск в Крым «эскадрилья Крым» перелетела в Румынию, на 28 апреля она имела пять-шесть He111 с РЛС. В мае произошло последнее организационное изменение.  «Эскадрилья Крым», из которой забрали на Север все Bf110, была переформирована в особое звено (Sonderschwarm) в составе группы I./KG4. В него вошли семь He111 вместе с экипажами, четыре из них имели РЛС. После августовских событий в Румынии особое звено перелетело в Дебрецен (Венгрия). 26 сентября последний He111 этого звена был уничтожен во время американского налета.

Точное число РЛС ОНЦ, побывавших на Черном море, пока установить не получается. Их было не менее двух десятков, возможно – существенно больше. Носителями служили Ju88, He111 и BV138. Встречаются также упоминания о наличии РЛС ОНЦ на самолетах Bf110 «эскадрильи Крым», но достоверность этих данных неясна. Например, короткое время Bf110 с РЛС этой эскадрильи фигурировали в документах английской радиоразведки. Но из тех же документов видно, что англичане в тот период затруднялись сказать, какие бортовые коды «эскадрильи Крым» принадлежали He111, а какие – Bf110. 

Помимо разведчиков и противолодочных самолетов с РЛС, короткое время в апреле-мае 1944 года в Румынии базировались торпедоносцы с «Хоэнтвилями». Подробнее о них будет сказано ниже.

Задачи, которые решали самолеты с РЛС ОНЦ.

Первая задача, которую решали самолеты-носители РЛС – морская воздушная разведка ночью для того, чтобы штаб Адмирала Черного моря и сам адмирал имели более полную картину текущей обстановки. Это касалось и интенсивности морских перевозок, и появления в море крупных боевых кораблей, и, тем более, десантных соединений.

Незадолго до появления «Лихтенштейнов» на Черном море немцы убедились в недостаточной эффективности своей воздушной разведки. В ночь на 4 февраля Черноморский флот произвел высадку у Юж-ной Озерейки и у Новороссийска. Немцы опасались этого события с конца 1942 года, и старались тщательно отслеживать обстановку. 14 января 1943 года командир группы ВВС «Кавказ» отдал приказ об организации воздушной разведки в связи с угрозой десанта. Ежедневно три самолета из 4.(F)/122 должны были просматривать полосу шириной до 70 км вдоль побережья от Анапы до Сочи, а три самолета штаба ВВС «Крым» (летающие лодки BV138) – от Сочи до Батуми. Каждые три самолета должны были вылетать одновременно и идти параллельно в пределах видимости друг друга. Такая задача со ссылкой на этот приказ в последующие несколько недель ставились ежедневно. Однако из донесений группы ВВС «Кавказ» видно, что из-за большой нагрузки на 4.(F)/122 для разведки вдоль побережья ежедневно выделялся всего один самолет, и лишь 1-2 февраля их было два. 

Тем не менее, благодаря радио- и воздушной разведке Адмирал Черного моря уже к концу января пришел к выводу, что приближается какая-то крупная операция. Но 3 февраля, в день развертывания сформированных для десантной операции отрядов ЧФ, достижения немецкой разведки свелись к следующему.

В 06:30 из Батуми вышел Отряд огневого содействия (два крейсера, лидер и два эсминца). В 12:35 (Здесь и далее всё время в статье приведено к московскому) в 250 км западнее Поти его обнаружил самолет BV138. Истребители прикрытия отогнали разведчик, и он потерял корабли. Высланные для поиска отряда два других разведчика из-за ухудшения видимости никого не нашли.

В 15:40 из Туапсе вышли Отряд десантных транспортов и Отряд охранения транспортов. Хотя начало перехода пришлось на светлое время, видимость ухудшилась настолько, что немецкая воздушная разведка эти отряды не обнаружила.

В 19:40 из Геленджика к Южной Озерейке вышли Отряд корабельной поддержки и Отряд высадочных средств, а в 21:00 оттуда же к Новороссийску – Отряд демонстративного десанта. Переходы этих отрядов проходили полностью в темноте и с воздуха имеющимися на тот момент у немцев средствами не могли быть обнаружены.

Шнельботы ночью должны были патрулировать южнее Таманского полуострова (северо-западнее Анапы) и не имели шансов на обнаружение наших отрядов в районе Южной Озерейки. Они могли бы встретиться с отрядами ложной высадки (эсминец, четыре малых охотника и четыре торпедных катера), которые должны были демонстративно обстрелять побережье от мыса Железный Рог до района южнее Анапы. Но выход шнельботов был отменен из-за непогоды у крымского берега.

Теоретически немцы могли узнать о выходе десантных отрядов от своей агентуры в районе баз. Но из документов немецкой армии и флота видно, что такой информации не поступило. Оставалась еще радиоразведка. Но она выдала слишком фрагментарную и частично ошибочную картину – например, подозрение, что в море находится линкор.

В результате у Адмирала Черного моря сложилось впечатление, что в море находится значительная часть Черноморского флота. Но что именно происходит, оставалось непонятным. Первой реакцией немцев стала задержка конвоя Севастополь – Констанца. И лишь в 22:15 последовал приказ о повышенной готовности в портах Крыма и Таманского полуострова. До частей на местах он дошел еще позже. Даже после начала высадки десантов ситуация продолжала оставаться неясной для немцев - в первую очередь из-за демонстративных действий отрядов ложной высадки от Железного Рога до Анапы. Всё это привело к вполне конкретным последствиям – противник не смог своевременно и правильно распорядиться резервами. И если основной десант в Южной Озерейке всё равно потерпел неудачу из-за грубых организационных просчетов, то вспомогательный десант под Новороссийском сбросить в море не удалось во многом именно из-за несвоевременного подхода резервов. В дальнейшем это привело к образованию «Малой Земли» и связанным с этим неблагоприятным последствиям для немцев.

Ожидая большую советскую десантную операцию в течение многих недель, немцы не смогли ее своевременно обнаружить. «Туман войны» не был бы столь густым, если бы 4-й воздушный флот успел получить самолеты-разведчики с РЛС и организовать эффективную ночную разведку. В этом случае противник теоретически мог бы своевременно получить более точное представление о том, что происходило в ночь на 4 февраля, и имел бы время на реакцию. Однако, как мы увидим, всё оказалось не так просто. Сказывалась и невысокая надежность РЛС, и недостаточное число исправных самолетов-носителей, и недостаточная подготовка штурманов. Кроме того, носители РЛС, как и обычные самолеты, не могли взлетать и садиться в плохих метеоусловиях, хотя при плохой видимости в районе разведки имели большое преимущество перед обычными разведчиками.

Проблемы, связанные с использованием самолетных РЛС, мы увидим в главках об их взаимодействии с ударными силами. О «чистой» же ночной разведке можно сказать следующее. Носители РЛС показали в целом хорошие результаты при разведке прибрежных конвоев, где всё упрощалось сравнительной ограниченностью района разведки, наличием всего двух генеральных курсов конвоев (норд-вест и зюйд-ост) вдоль кавказского берега и меньшей вероятностью штурманских ошибок. В открытом море результаты оказались гораздо скромнее и иногда приносили больше вреда, чем пользы. Но в некоторых случаях ночные разведчики сыграли заметную роль.

Первый вылет самолета «Команды Гёц» в Черное море состоялся в ночь на 20 февраля. На Ju88 с бортовым кодом T5+VB вылетел сам Гёц. Сначала применение «Лихтенштейнов» не давало ощутимых результатов. Экипажам явно не хватало опыта. В ночь на 3 марта ночные разведчики обнаружили многочисленные корабли в нескольких районах южнее Крыма. Ночь прошла тревожно для немцев, но днём выяснилось, что за корабли были приняты льдины. Лишь случайный успех ночью 12/13 марта, который описан ниже, вызвал у флота и люфтваффе всплеск оптимизма относительно возможностей «Лихтенштейнов».

Чаще всего за ночь летали один-два разведчика, во многих случаях – ни одного, гораздо реже – больше двух. Количественный анализ результатов ночной разведки затруднен малым объемом сохранившихся данных. Некоторое представление дают следующие цифры. Наиболее ценные советские транспортные суда на Черном море - транспорты и танкеры вместимостью более 5000 брт - с начала применения «Лихтенштейнов» и до вывода из строя последнего из таких судов (т.е. 20.2.43-16.1.44 г.) сделали 39 переходов между южными портами и Туапсе. Каждый из этих переходов частично проходил в тёмное время. Ночные разведчики обнаружили их только семь раз (18 % случаев).

Помимо «чистой» ночной разведки, задачи, которые решали самолеты-носители РЛС, можно разбить на две большие группы: обеспечение действий немецких ударных сил на советских коммуникациях и защита своих коммуникаций.

Первая задача решалась следующими способами:

- обеспечение ударных сил данными ночной разведки;

- непосредственное взаимодействие с торпедными катерами и подводными лодками (наведение на цель и подсветка светящимися авиабомбами - САБами);

- самостоятельные удары по обнаруженным целям.

В рамках решения второй задачи делалось следующее:

- ночные полеты из Крыма на юг до турецкого берега, а также в восточной части моря для обнаружения крупных надводных кораблей;

- непосредственное прикрытие важных конвоев, в первую очередь – противолодочная оборона;

- противолодочное патрулирование на путях конвоев и в районах, где другими средствами разведки обнаруживались советские подлодки.

Взаимодействие со шнельботами.

До появления «Лихтенштейнов» шнельботы на Черном море действовали так. Днем они покидали свою базу Иван-Баба (Киик-Атлама) в Крыму с расчетом выйти к побережью Кавказа с наступлением темноты; придя в назначенный район, производили поиск или стояли в засаде для атаки конвоев, обнаруженных накануне дневной воздушной разведкой. Обнаружение целей и атаки производились с использованием естественного освещения. Каковы были шансы на успех, показывают итоги предыдущих месяцев. После 2.09.1942, когда были потоплены буксир и малый катер ЗИС, новых успехов пришлось ждать почти семь месяцев. 28 февраля у Малой Земли были потоплены базовый тральщик и буксир, а также торпедирована канлодка «Красная Грузия». Но самолеты с РЛС к этим ночным успехам отношения не имели. Цели находились в заранее известном месте у плацдарма и периодически освещались САБами и осветительными снарядами.

С появлением бортовых РЛС возникла более многообещающая тактика. Самолет-разведчик искал цели «Лихтенштейном», после обнаружения освещал её САБами, сообщал на частоте дальней разведки место, состав и курс конвоя, и удерживал контакт с целью. Кроме того, он передавал пеленг-сигналы по три минуты начиная с 0-й, 10-й и т.п. вплоть до 50-й минуты каждого часа, а также давал радиограммы в случае изменении курса конвоя. На радиоузел 8-го авиакорпуса (с 15 февраля по 31 марта 1943 года ему подчинялись части люфтваффе на Кавказе и в Крыму) были заранее откомандированы люди из радиовзвода 1-й флотилии шнельботов, которые дублировали сообщения разведчика для катерников на их частоте. Такая схема потребовалась потому, что катера не имели средств для приема сообщений воздушной разведки напрямую.

Между 28 февраля и 12 марта погода была настолько плохой, что шнельботы сделали всего один выход на коммуникации, да и тот прервали из-за шторма. Поэтому время для подготовки схемы взаимодействия было. Днём 12 марта Кизерицки отдал командиру 1-й флотилии торпедных катеров корветтен-капитану Георгу Кристиансену (Christiansen) очередной боевой приказ. Вкратце в нем говорилось следующее: наблюдается интенсивное движение вдоль берега между Туапсе и Геленджиком; 11 марта замечено необычно большое скопление судов в Очемчири, предположительно будут перебрасываться пополнения в Геленджик; 1-я флотилия должна в ночь на 13 марта действовать двумя парами шнельботов по обе стороны Туапсе; район действий покинуть по возможности прямо перед рассветом; учесть, что в районе Озерейка – Геленджик действуют итальянские катера MAS. Впоследствии подобные приказы почти всегда содержали упоминание о том, что у люфтваффе запрошены вылеты самолетов с «Лихтенштейнами» для взаимодействия. Но в данном приказе подобного упоминания почему-то нет. Между тем, Кристиансен через флотского офицера связи при 8-м авиакорпусе заранее договорился с ночной разведкой о совместной работе. На задание вылетел лично Хорст Гёц.

В 17:00 две пары катеров вышли из Иван-Бабы к кавказскому берегу. Сам Кристиансен с S47 и S26 пошел в район юго-восточнее Туапсе, а S72, S28 – северо-западнее (участок Архипо-Осиповка - Джубга). В 17:21 была получена радиограмма с данными дневной разведки по состоянию на 12:25: в районе Очемчири на северо-запад шел на средней скорости 5000-тонный танкер с 15 (!) тральщиками [видимо, опечатка; речь шла о танкере «Москва», который в пять часов утра вышел из Батуми в Туапсе в охранении тральщика «Трал» и СКА-064]. Достигнув района действий, Кристиансен со своей парой катеров курсировал на экономическом ходу в ожидании этого конвоя. В 00:00 далеко по пеленгу 40° вспыхнули САБы. Кристиансен предположил, что это разведчик освещает цель, и начал сближение.

Советский конвой наблюдал появление самолета и сброс САБов в 23:55 и 23:59. Танкер и охранение уменьшили скорость, чтобы скрыть светящуюся в темноте кильватерную струю, а также временно изменили курс. Поскольку самолет использовал РЛС, это не помогло. Разведчик продолжал удерживать контакт и сбрасывал САБы в 00:13, 00:45, 00:52 и 01:08. У советских моряков не было особых оснований предполагать, что противник использует новые средства обнаружения. Ночь стояла тихая, лунная, с видимостью 15 кабельтовых. С учетом фосфоресцирующей кильватерной струи это позволяло следить за конвоем и без РЛС. Другое дело, что без «Лихтенштейна» первоначальное обнаружение было бы маловероятно. В 00:30 включились прожекторы на берегу, через 15 минут они поймали самолет. В ответ он обстрелял прожекторы и снова сбросил САБы над конвоем. Постоянное слежение с воздуха было весьма неприятным. Но еще хуже оказалось частое включение советских прожекторов на суше. В их свете танкер четко вырисовывался на фоне берега. При приближении к Туапсе к конвою подошли три катера, один из которых (СКА-015) усилил охранение танкера.

Тем временем пара шнельботов продолжала сближение с конвоем. В 01:16 Кристиансен получил ретранслированное сообщение ночного разведчика: в 23:55 в квадрате 8582 засечен 5000-тонный транспорт с двумя катерами курсом на северо-запад, поддержание контакта продолжается. Здесь важно отметить, что из-за сложной организации связи эта информация шла до командира флотилии 81 минуту. Кроме того, указанный квадрат находился северо-западнее Туапсе, где конвой находиться не мог. Кристиансен пришел к правильному выводу, что речь идет всё же о конвое, подсвеченном САБами, и отметил, что разведчик ошибся в определении места на целых 40 миль. Вскоре сомнения окончательно отпали – немцы увидели вдалеке в свете прожекторов крупное судно. Шнельботы на высокой скорости пошли на сближение. В 02:11 было получено сообщение, что вылетел 2-й разведчик, который будет над целью около трех часов ночи. 1-й разведчик к этому времени уже ушел, и если бы не свет береговых прожекторов, шансов на перехват конвоя было бы мало. В 02:40 немцы визуально обнаружили судно с двумя «сторожевиками». Прожектора продолжали свою работу, и 02:50 Кристиансен смог опознать цель как 4000-тонный танкер. Шнельботы разошлись для атаки цели с разных направлений, снизили скорость до 10 и 8 узлов и с дистанции 4400 метров выпустили по две торпеды. Важно заметить, что к этому времени луна зашла, и видимость упала до 5-7 каб. (т.е. менее 1300 м). Следовательно, атака была произведена с расстояния, в три с лишним раза превышавшего возможность визуального наблюдения без подсветки. Прицельная атака стала возможной только благодаря советским прожекторам.

По наблюдениям противника, танкер был поражен в носовую часть, горящий бензин дал столб пламени высотой 300 метров. Конвой зафиксировал в 02:55 очередное включение прожекторов, и через 30-40 секунд «Москва» получила попадание в район фок-мачты. Через минуту после первого взрыва немцы наблюдали еще один столб пламени ближе к корме. Фактически танкер получил только одно попадание, и новая вспышка видимо была следствием возгорания соседнего танка. Остальные три торпеды наблюдались с «Трала», который с трудом уклонился от них. Все они взорвались на берегу.

Кристиансен доложил об уничтожении цели, однако «Москва» осталась на плаву, и немецкая дневная воздушная разведка это установила. Вышедший вечером 13 марта в очередной поход командир флотилии получил сообщение, что танкер продолжает гореть в районе Туапсе. Он решил, что горящее уже сутки судно можно считать полной потерей, и не стоит на него отвлекаться. Адмирал Черного моря одобрил это решение. Между тем «Москва» была отбуксирована на внешний рейд Туапсе и через несколько дней потушена. Более того, значительная часть ценного груза была спасена и попала по назначению. Сам танкер был отремонтирован к июлю 1944 года.

Кизерицки первый успех команды Гёца встретил с воодушевлением. Он отметил, что без участия ночного разведчика конвой не был бы перехвачен. Случайный характер успеха остался в тени. В то же время вскрылся ряд серьезных недостатков в немецкой схеме взаимодействия катеров и самолетов с РЛС ОНЦ. В первую очередь, это сама организация ночной разведки: большой перерыв в слежении между двумя разведчиками мог привести, и действительно иногда приводил, к потере цели. Сложная система связи привела к сильному запаздыванию оперативной информации. О недостаточной штурманской подготовке говорит ошибка ночного разведчика на 40 миль. Причем это был лучший экипаж во главе с командиром «Команды Гёц».

Немцы начали работу по устранению недостатков. В ночь на 29 марта впервые отмечено наличие на катере S72 приемника, способного принимать сообщения ночного разведчика напрямую. Правда, ни одной радиограммы принять не удалось из-за неисправности приемника. В ночь на 31 марта на борту одного из катеров участвовал в боевом выходе к кавказскому берегу командир 4.(F)/122 и один из летчиков-наблюдателей, чтобы на месте ознакомиться с тактикой шнельботов. По итогам выхода были сделаны следующие выводы: катера-лидеры групп и звеньев должны иметь приемники для радиограмм как на волне связи своей флотилии, так и на волне дальней разведки; желательно иметь на борту 3-го радиста, прошедшего краткую подготовку в люфтваффе; пока прямая связь не наладится, необходимо продолжать ретрансляцию радиограмм люфтваффе радиовзводом флотилии. Лучшим вариантом прямой связи самолет-катер были бы УКВ-рации, но катерную рацию нельзя поставить на самолет из-за нехватки места, а самолетная рация не работала на катерном УКВ-диапазоне. Пока оставалось надеяться на сигнализацию САБами. Самолет должен был первую САБ сбрасывать над целью или между целью и берегом, а вторую – по ходу движения цели. Отмечалось, что этот способ может работать только с прибрежными конвоями, т.к. у них есть всего два генеральных курса, упомянутых выше. Кроме того, было установлено, что пеленг-сигналы уверенно ловятся на расстоянии 40 миль. Констатировалась необходимость непрерывного ночного слежения за конвоями. Самолеты должны были сменять друг друга прямо в районе цели. Впрочем, комэск сказал катерникам, что носители «Лихтенштейнов» не всегда есть в нужном количестве, поэтому наличие двух-трех исправных самолетов с РЛС не гарантируется.

Отработка взаимодействия на этом не остановилась. Просьба к 1-му авиакорпусу, который 31 марта сменил 8-й авиакорпус, о выделении самолетов с «Лихтенштейном» для совместной работы с катерами стала обычной частью приказов Адмирала Черного моря для 1-й флотилии шнельботов. Опыт взаимодействия накапливался и учитывался. Парадоксально, но вся эта большая работа так и не привела к новым успехам.

В ночь на 29 марта ночной разведчик засёк в 00:30 две цели южнее Туапсе курсом на юго-восток. Возможно, это был конвой санитарного транспорта «Львов» (2034 брт) на переходе Сочи – Сухуми. Разведчик следил за конвоем с 00:30 до 01:18, подсвечивал его САБами и передавал место по радио. По немецким документам, он делал всё это, несмотря на зенитный огонь. В то же время конвой танкера «Вайян Кутюрье», шедший в противоположном направлении, наблюдал 8 САБов над собой, сброшенных в 00:31-00:49. Шнельботы видели САБы на юго-востоке и пытались найти конвой, но сообщения разведчика не были приняты из-за неисправности приемника у командира флотилии. Самолёт прекратил слежение и ушел домой из-за израсходования топлива. Шнельботы последние САБы наблюдали в 01:07. Они попытались найти конвой без наведения, но не нашли.

В ночь на 25 апреля на шнельботы в районе Мысхако в густом тумане внезапно упали бомбы. Они разорвались достаточно близко, чтобы их заметили, но вреда не причинили. Сразу возникло подозрение, что бомбил носитель «Лихтенштейна». По итогам расследования участие команды Гёца в этом эпизоде подтвердилось. Стороны сошлись на том, что самолет бомбил «Малую Землю», но немного промахнулся. Инцидент произошел в пасхальную ночь, и Кристиансен иронично заметил, что катерники получили привет пасхальными яйцами.

Днём 5 мая немецкая воздушная разведка обнаружила танкер «Иосиф Сталин» с охранением на переходе Батуми – Туапсе. На конвой была наведена подлодка U9. Она атаковала танкер тремя торпедами и слышала раскатистые взрывы, а затем звуки разрушающегося корпуса. Однако «Сталин» не только не пострадал, но даже не заметил атаку. С наступлением темноты к охоте на танкер подключились шнельботы. Для поддержания контакта ночью на Ju88 T9+FL с «Лихтенштейном» вылетел сам Гёц. Он попытался навести на конвой 6 «шнельботов», вышедших в район Туапсе. Разведчик установил УКВ-контакт с одной из троек катеров. Это был самый многообещающий случай после торпедирования «Москвы» в марте. Однако в процессе наведения связь с катерами была потеряна из-за возникших помех на частоте связи. Можно было бы подозревать радиоэлектронную борьбу с советской стороны. Однако, поскольку аналогичные случаи на Черном море найти не удалось, остается предполагать случайные помехи или неисправность радиостанции. Самостоятельно катера найти цель не смогли.

В последующие месяцы все попытки реализовать связку ночных разведчиков со шнельботами закончились безрезультатно. Наблюдая повторяющиеся неудачи, командование группы ВМС «Юг» запросило установку «Лихтенштейнов» непосредственно на шнельботы. 5 июня через командующего торпедными катерами (FdS) был получен ответ, что «Лихтенштейны» устанавливаться не будут из-за того, что выяснилась их неэффективность при применении на катерах. Вместо них после испытаний планировалось ставить «Хоэнтвили», но эти планы на Черном море так и не сбылись.

В ночь на 28 сентября четыре шнельбота провели набег на недавно освобожденную Анапу. С ними взаимодействовал самолет с РЛС. Перед набегом воздушная разведка обнаружила советский отряд из шести единиц, который шел в Анапу. Сначала группа шнельботов искала этот отряд в море, то же делал и ночной разведчик. Он несколько раз сбрасывал САБы, которые освещали шнельботы – видимо, оператор РЛС обнаруживал именно их. Из-за этого немецкие катера долго не могли незаметно подойти к рейду Анапы. В конце концов командир отряда напрямую передал разведчику: «свои катера не освещать». После этого шнельботы смогли осмотреть бухту севернее анапского порта и внешнюю сторону мола. У внешней стенки мола катера обнаружили и потопили торпедами два катера-тральщика. В данном эпизоде успех был достигнут не благодаря, а скорее вопреки действиям ночного разведчика.

На следующую ночь набег был повторен, причем командир S42 капитан-лейтенант Зимс (Siems) вылетел на ночном разведчике для поддержания связи с катерами, а его шнельбот повёл лично командир флотилии. Он же взял на борт офицера связи 1-го авиакорпуса при Адмирале Черного моря. Всё проходило гладко, взаимодействие самолета с катерами благодаря участию квалифицированных офицеров было близко к идеальному. Сброс САБов прошел чуть хуже, но достаточно точно для того, чтобы осмотреть рейд Анапы. Он оказался пустым, и хорошо организованный набег закончился ничем. По итогам выхода командир флотилии предложил составить таблицу условных сигналов (ТУС) для упрощения прямой связи катер – самолёт. Адмирал Черного моря в целом поддержал идею, но записал, что нужен не особый ТУС, а набор необходимых пунктов из стандартной таблицы Швальбе-сигналов.

Последний заметный случай взаимодействия «шнельботов» и носителей РЛС произошел 6 октября 1943 года, о чем будет рассказано чуть позже.

Окончание.