Тараны на Миусе: мифы и реальность
14 июня 2023
2739
В ходе Великой Отечественной войны советские летчики сотни раз применяли таранный способ, чтобы уничтожить вражеские самолеты. Первые тараны произошли еще ранним утром 22 июня 1941 года, а затем такие случаи встречались по всем фронтам в разные периоды войны. Эти подвиги прославлялись, многие их применивших таран летчиков были удостоены высоких наград, в том числе звания Героя Советского Союза. При этом с того момента, как для историков стали открываться западные источники и исследования, стало во многих случаях возможно узнать, кто же был или мог быть противником того или иного советского летчика, совершившего таран. И был ли таран вообще. Однако при исследовании документов сторон до сих пор встречаются случаи, которые ранее были неизвестны. В этой работе мы разберем случаи таранов – известных и нет – на так называемом Миус-фронте – участке вдоль реки Миус на Донбассе, на котором с февраля по август 1943 года противостояли друг другу 6-я немецкая армия и войска советского Южного фронта.
В советской историографии известны пять случаев таранов в полосе Южного фронта на Донбассе с апреля по август 1943 года. Один из них стал широко известен, потому что случай произошел с будущим дважды Героем Советского Союза Лавриненковым, который эти события описал в своих мемуарах. Четыре других случая остались в тени, однако о двух из них писали после войны сослуживцы тех, летчиков которые эти тараны совершили. Однако были ли все эти тараны на самом деле? И было ли их действительно всего пять? Ставшие доступными в последние десятилетия немецкие данные позволяют взглянуть на случаи таранов или столкновений «с той стороны» и установить истину.
Таран в период затишья
О первом таране на этом участке фронта довольно подробно писалось летом 2020 года на форуме одного из поисковых объединений. Напомним читателю этот случай и опишем события с советской и немецкой стороны. Речь шла о первых вылетах 1-й гв.шад на Миус-фронте после довольно долгого перерыва в работе дивизии после окончания Сталинградской битвы, когда в полосе Южного фронта установилось относительное затишье. Ранним утром 27 апреля шестерка Ил-2 из 74-го Гв.ШАП в сопровождении группы Як-1 от 85-го Гв.ИАП должна была нанести удар по станции Успенская. Вместо назначенной цели группа углубилась на вражескую территорию и отработала по железнодорожному эшелону на станции Войково. Эта ошибка позволила немцам засечь советское соединение и поднять звено «Мессершмиттов» из 9./JG 3.
В результате воздушных боев на свои аэродромы не вернулись штурмовики ведущего шестерки, командира эскадрильи подполковника Б.А. Пивенштейна и младшего лейтенанта И.В. Пруцкова. Группа сопровождения также лишились двух Як-1 — младший лейтенант А.Е. Паршин был сбит в бою, а младший лейтенант В.А. Ледовский пропал без вести. В конце войны выяснилось, что Ледовский попал в плен, откуда был освобожден. По немецким данным отличились опытный «эксперт» обер-лейтенант Э. Бич (Emil Bitsch) и начинающий ас обер-фельдфебель А. Зурау (Alfred Surau), которые записали на свой счет на двоих три Ил-2 и один ЛаГГ-3 — возможно, в документы закралась ошибка, и на самом деле это были по два штурмовика и истребителя, что четко соответствует советским потерям. В свою очередь летчики «Яков» заявили два сбитых Bf 109, которые не подтверждаются немецкими документами.
.png "Так художники немецкого журнала изобразили столкновение немецкого и советского истребителя 27 апреля 1943г. в небе Донбасса")
Однако интересный момент того боя произошел под занавес поединка. По советским данным, отбивая атаку от командира полка майора И.П. Залесского, младший лейтенант А.Е. Голюк на встречных курсах таранил одного из немцев. В статье журнала «Der Adler», вышедшей в декабре 1943 года, немецкий военный корреспондент Г. Рихтер (Heinz Richter) описал таран несколько иначе. Сбив по одному штурмовику и истребителю, обер-лейтенант Бич атаковал снизу еще один ЛаГГ-3 (в статье говорится о Як-1). Советский летчик развернулся и сделал переворот через крыло, после чего столкнулся с «Мессершмиттом» немецкого аса, при этом у Bf 109 G-4 Wnr.19340 отлетели 2/3 левого крыла.
Самолеты разбились в 40 метрах друг от друга, но оба пилота сумели воспользоваться парашютами. Вероятно, со слов Бича, автор статьи так описал произошедшее дальше:
«Обер-лейтенант приземлился в цветущем кустарнике в считанных метрах от своего разбившегося Ме-109. Он освободился от парашюта, и тут спустился с неба и его противник. Он перекувырнулся при ударе о землю, встал и поднял руки. Немец подошел к нему. Теперь оба противника стояли друг напротив друга точно между обломками своих самолетов. Летчик редко видел в такой непосредственной близости парня, с которым он сражался, поскольку в воздушном бою в прицеле всегда только вражеская машина, все происходило на бешеной скорости. После этого советский летчик-истребитель — молодой, широколицый парень — молча и примирившись с судьбой, пошел с обер-лейтенантом к проходившему рядом шоссе. Вскоре появился принадлежавший эскадрильи грузовик, и с шумом и галдежом командира отряда и его пленника доставили домой».
Стоит отметить, что автор несколько ошибся с должностью Бича — в это время он был обычный пилот 9-го отряда, став командиром 8-го «штаффеля» спустя чуть больше месяца. Любопытно, что в некоторых источниках (например, в работе группы историков во главе с Й. Прином) в качестве причины явно ошибочно указывается «столкновение при посадке после боевого вылета». По такому описанию создается впечатление, что столкновение было не в поединке с противником, хотя это произошло именно в бою. Это в очередной раз свидетельствует о том, что нужно очень осторожно относиться к подобным «не боевым» потерям в немецких документах. Андрей Голюк, для которого это была третья личная победа в войне, благополучно пережил плен и был освобожден в конце войны. «Як» Голюка стал для Бича 58-й победой. Немецкий ас и дальше успешно сражался на советско-германском фронте, преодолев во второй половине июля 1943г. планку в 100 сбитых самолетов. После перевода группы III./JG 3 в ПВО Рейха он добился еще нескольких побед, а 15 марта 1944г. был сбит в бою с «Тандерболтами» и погиб.
Тараны в 1-й Миусской
Если этот реально имевший место таран состоялся в период затишья на Миус-фронте, то остальные случаи имели место уже в ходе летних сражений. В июле 1943 года состоялась не только Курская битва, но произошли менее известные широкой публике события южнее – под Изюмом перешел в наступление Юго-Западный фронт, а на Миус-фронте начал свою операцию Южный фронт. Если первый из них завяз в обороне противника, почти не достигнув успеха, то второй сумел создать плацдарм и имел шансы на итоговый успех. Однако в конце июля немцы перекинули туда мощные подкрепления в виде танковых дивизий — прежде всего II танкового корпуса СС в составе дивизий «Totenkopf» и «Das Reich». В ходе мощного контрнаступления, начавшегося утром 30 июля, немцы ко 2 августа сумели восстановить положение.
По советским данным, первый случай тарана произошел 19 июля, когда пара ЛаГГ-3 из 267-го ИАП перехватила группу двухмоторных немецких бомбардировщиков. Советские летчики взяли противника в оборот и провели весьма результативный для бой. Особенно отличился младший лейтенант Н.П. Петров, которому засчитали три победы. Однако и сам он едва избежал гибели. После уничтожения двух He 111 его истребитель был подожжен — вероятно, это сделали воздушные стрелки бомбардировщиков, однако ведомый видел и атаку двух Bf 109. Петров принял решение таранить еще один «Хейнкель». От удара он получил тяжелый ушиб левой руки с повреждением лопатки, а его ЛаГГ-3 потерял одну плоскость. Из-за неработающей левой руки он не мог сбросить фонарь и выпрыгнуть. Но его спасло чудо. На высоте в 1500 метров самолет взорвался, и взрывной волной Петрова выбросило из кабины. Раскрыв парашют, летчик увидел, что приземляется на линию фронта. С земли по нему открыли огонь, однако и на этот раз судьба ему благоволила. Лишь парашют получил шесть попаданий, но благополучно опустил авиатора на землю всего в 500 метрах от переднего края. Из-за полученного сильного ушиба с повреждением лопатки Петрова отправили в госпиталь, где ему пришлось провести два месяца.
Действовавшие на Донбассе соединения двухмоторных бомбардировщиков люфтваффе признали потерю в этот день всего трех He 111 поврежденными. Один He 111 H-16 из 8./KG 27 был подбит истребителем — скорее всего, повреждения носили легкий характер, а из экипажа ранение получил радист. Также с небольшими повреждениями вернулись на свой аэродром два «Хейнкеля» из III./KG 55 — одному также досталось от атак истребителей, а второй пострадал от огня зениток. При этом летчики 236-й иад, в состав которой входил 267-й иап, заявили в этот день 11-12 сбитых вражеских двухмоторных бомбардировщиков. Вероятно, даже если Петров и столкнулся с одним из «Хейнкелей», то немец отделался легко, и повреждения этой машины не вошли в официальный список потерь. Следующий эпизод, связанный с тараном, произошел в ходе тяжелых боев по отражению контрудара врага.
В вечернее время 30 июля, возвращаясь из вылета на разведку вражеских войск, четвёрка Як-1 из состава 31-го Гв.ИАП во главе с Героем Советского Союза старшим лейтенантом Н.Е. Глазовым была наведена на «коллегу» – немецкий разведчик-корректировщик Fw 189 Wnr.125288 из отряда 1.(H)/41, входившего в состав 1-й ближне-разведывательной группы (NAGr.1). Как только советские летчики заметили противника, Глазов бросился в атаку. По наблюдению однополчан, их ведущий выпустил длинную очередь, после чего его «Як» врезался в самолёт противника. В результате тарана произошел взрыв, и вскоре обломки обеих машин рухнули на землю в районе посёлка Штеровка. Николай Еремин, командовавший в то время 31-м Гв.ИАП, так вспоминал тот вылет со слов вернувшихся летчиков:
«Сильная облачность в тот день осложняла работу, но летчики выполнили задание успешно и возвращались назад выше края облачности. Шли примерно на высоте две с половиной — три тысячи метров. При приближении к линии фронта услышали голос наземной радиостанции, которая настойчиво призывала наших истребителей атаковать ФВ-189. Пересекли линию фронта, и в разрывах облаков Костыгин вдруг увидел «раму». «Рама» висела на очень небольшой высоте, почти над самой землей. Очевидно, еще раньше заметил корректировщика Глазов, потому что, когда Костыгин оторвал взгляд от «рамы», истребитель Глазова уже пикировал с большой высоты. Хорошо зная, что «рама» легко может улизнуть, Николай, вероятно, решил сбить ее с первого же захода. Костыгин видел, что «як» ведущего приближается ФВ-189 с очень большой скоростью. Затем к «раме» потянулась трасса снарядов — Глазов открыл огонь. Дальнейшее произошло в считанные доли секунды. Земля была слишком близко, пространство для маневра ограничено. Костыгин увидел, как внезапно ФВ-189 стал разваливаться на куски: еще мгновение — и обе машины пылали на земле».
Николай Глазов, имевший на своем счету 11 личных побед и 2 в группе, погиб. Такая же судьба постигла и немецкий экипаж в составе пилота унтер-офицера Г. Эберта (Heinz Eberth), наблюдателя обер-лейтенанта Г.-К. Фишера (Heinz-Christian Fischer) и воздушного стрелка обер-ефрейтора Р. Кема (Robert Kehm). В оперативных документах 6-й гв.иад указывалось, что, по всей вероятности, Глазов израсходовал весь боезапас и решил пойти на таран. Возможно, летчик хотел уничтожить противника мастерски, отрубив ему хвост воздушным винтом, но в условиях заката не рассчитал скорость и врезался в фюзеляж «Фокке-Вульфа». Со своей стороны немцы решили записать победу на счет экипажа Эберта, поэтому в качестве причины потери этого Fw 189 фигурирует фраза «Таранен сбитым вражеским самолетом». Справедливости ради действительно не стоит исключать версию, согласно которой воздушный стрелок выпустил по кабине атакующего «Яка» точную очередь и тяжело ранил Глазова, после чего советский летчик решил не отворачивать, а тараном уничтожить врага. В 1995 году 31-й Гв.ИАП ВВС Российской Федерации стал «имени Героя Советского Союза Н.Е. Глазова».
Если таран Глазова стал известен сразу и был описан в мемуарах, то то, что произошло через день, 1 августа, стало известно только с появлением в руках историков данных о немецких потерях.
В послеобеденное время на разведку в район Артемовки отправились четыре «Яка» того же 31-го Гв.ИАП во главе со старшим лейтенантом Ф.Я. Морозовым. Когда разведчики подошли к заданному району, произошла встреча с патрулирующей шестеркой Bf 109 из группы I./JG 52. Для достижения успеха опытные немцы разделились — четверка зашла на ведущую пару Морозова спереди, а еще два Bf 109 стали заходить этим же «Якам» в хвост. Морозов скомандовал паре старшего лейтенанта Н.А. Сальникова подойти ближе, а сам пошел в лобовую атаку, выйдя из нее набором высоты. Оглянувшись, он увидел, что его ведомому сержанту И.И. Мацевому в хвост зашел «Мессершмитт». Морозов поспешил на выручку и отбил атаку неприятеля, однако немецкий летчик все же успел выпустить очередь. Мацевой сделал левый разворот и со снижением пошел в восточном направлении. На свой аэродром он так не вернулся, и больше новостей о нем не поступало. По всей вероятности, он был тяжело ранен и разбился по пути к своему аэродрому. Имя успешного немецкого летчика осталось неизвестным.
Тем временем трудную схватку с «Мессершмиттами» продолжила оставшаяся тройка Як-1. Осознавая двукратное преимущество противника, советские летчики выходили в лобовые атаки и постепенно оттягивали бой на свою территорию. Этот поединок продлился четверть часа, не принеся результата ни одной из сторон. Однако под занавес боя старший лейтенант Сальников ушел в облачность и пропал без вести.
Его судьбу прояснили документы противника. По немецким данным, атакуя советский истребитель, один из асов 1./JG 52 фельдфебель Г.-Й. Меркле врезался в «Як», после чего его Bf 109G-6 Wnr.20423 вместе с пилотом разбился на земле в трех километрах восточнее села Дмитриевка – приблизительно в том же районе, где за несколько часов до этого погибла самая результативная летчица Великой Отечественной войны младший лейтенант Лидия Литвяк из 73-го Гв.ИАП. Вероятно, где-то неподалеку нашел свой конец и истребитель Сальникова. Меркле засчитали 31-ю и последнюю победу, успех Сальникова в этом поединке с опытным асом остался для сослуживцев неизвестным.
Подробности и детали их боя мы не узнаем, вероятно, уже никогда. Вполне вероятно, что после выхода из облачности Сальников увидел атакующий его «Мессершмитт» и развернулся в очередную лобовую атаку, которая в итоге привела к тарану. В любом случае именно этот советский пилот волей или неволей стал героем этого дня, ценой своей жизни лишив противника опытного аса – только за июль 1943 года активно набирающий очки Меркле одержал 16 побед, из которых последние шесть пришлись на район Донбасса. Своего же первого успеха Меркле добился еще под Сталинградом в сентябре 1942 года. Возможно, уже тогда в небе этого известного на весь мир города он встречался и с Николаем Сальниковым, который также был ветераном той битвы. Воюя с июня 1941 года, уже к сентябрю 1942 года советский летчик имел на счету более 250 боевых вылетов, 2 личных победы и 3 в группе (по другим данным 3+6). Поэтому можно сказать, что в этом бою 1 августа 1943 года обе стороны лишись по одному своему опытному пилоту.
Два тарана в один день
18 августа Южный фронта перешел в новое наступление, начав вторую Миусскую операцию, ставшую частью Донбасской наступательной операции. В разгар сражения, 24 августа, произошли очередные эпизоды, связанные с таранами в воздухе. В послеобеденное время шестерка «Аэрокобр» 16-го Гв.ИАП, которая во главе с капитаном Г.А. Речкаловым патрулировала в районе Сухой Крынки, встретила в районе Колпаковки один Fw 189. В атаку на «раму» пошла пара младших лейтенантов В.П. Цветкова и В.А. Березкина. При этом атаку на Fw 189 производил именно Цветков, а Березкин прикрывал своего ведущего. Немец заметил атакующие истребители и, выходя из-под удара, сделал переворот через крыло. После атаки Речкалов и Цветков увидели «Аэрокобру», которая в беспорядочном падении рухнула на землю юго-восточнее Колпаковки. При этом Fw 189 больше нигде не было видно, зато советские летчики наблюдали падение отдельных частей самолета, приняв их за обломки «Фокке-Вульфа».
Как выяснилось вскоре, в бою Березкин получил ранение в руку с повреждением кости и выпрыгнул с парашютом. При этом при оставлении кабины штопорящей машины он ударился левой ногой о стабилизатор своего самолета. Приземлился он в расположении танкистов 4-го гвардейского мехкорпуса, которые доставили раненого летчика в его часть. После этого его отправили в госпиталь, откуда вернулся в полк спустя почти три месяца. В оперативных документах 16-го Гв.ИАП сказано, что Березкин сбил Fw 189, но нет ни слова о таране. Также ничего о таране или столкновении нет и в наградных документах, где сказано, что он «произвел атаку сверху сзади с дистанции 120м, сочетая огонь с маневром, меткой очередью сбил ФВ-189». Правда, о столкновении говорится в сводках 8-й воздушной армии. Об этом вспоминали в своих мемуарах А.И. Покрышкин и Герой Советского Союза Г.Г. Голубев, при этом Александр Иванович писал именно о непреднамеренном таране Березкина. По словам отличившегося летчика, двое членов экипажа «рамы» выпрыгнули с парашютами, а в наградном документе для красоты картины еще и добавлено, что немецкий экипаж взят в плен советскими войсками. Это был не единственный подобный эпизод в тот день, однако второй случай принес гораздо меньше положительных эмоций.
В вечернее время звено «Аэрокобр» 9-го ГИАП во главе со старшим лейтенантом В.Д. Лавриненковым патрулировало в районе Марфинская — Анастасиевка, расчищая воздух в интересах групп Ил-2. При возвращении с боевого задания летчики встретили в районе Матвеев-Курган одиночный Fw 189. Ведущий четверки в паре со старшим лейтенантом Н.Н. Тарасовым атаковал «раму» и в ходе второго захода, когда советские летчики подошли к немцу сзади на близкую дистанцию, Лавриненкову удалось сбить противника. Однако при выходе из атаки «Аэрокобра» получила очередь воздушного стрелка уже падающего Fw 189. Самолет Лавриненкова пошел к земле, и лишь с высоты 300 метров летчик покинул гибнущую машину с парашютом, приземлившись юго-западнее Матвеев-Кургана. Сослуживцы видели, как Лавриненков сбросил парашют, побежал в северо-восточном направлении и скрылся в находящихся там сараях. Сам дважды Герой Советского Союза в своих мемуарах описал этот едва не ставший для него фатальным бой с «рамой» несколько иначе:
«Да, это был "Фокке-Вульф-189", самолет, который на фронте знали и ненавидели все воины переднего края. И не случайно, когда мы, летчики, встречались на фронте с танкистами, артиллеристами, стрелками, они в первую очередь просили уничтожать "рамы".
Мне еще не приходилось видеть этот вражеский самолет в воздухе. Теперь я не сводил с него глаз, готовясь к атаке.
Приближаясь к "фокке-вульфу", я набирал высоту. Он выглядел поистине необычно: два фюзеляжа, соединенных одним центропланом и стабилизатором, и впрямь делали его похожим на раму или ворота.
Сближаясь с противником, я совсем не думал о возможных сложностях боя. Экипаж "рамы" состоял из трех человек, включая стрелка, об этом я знал от товарищей, и это не смущало. Мне казалось, что такую большую, неуклюжую машину я собью с первой атаки. Только бы подойти к ней на малую дистанцию.
А "рама" вдруг начала удирать. Не просто пикировать или планировать на свою территорию, а каким-то незнакомым маневром сползала вниз по спирали. Я погнался за ней.
Перекрестные линии на прицеле "кобры" не имели никаких делений, поэтому летчику требовался немалый опыт, чтобы при стрельбе точно определять упреждение. Я прицелился, но эволюции, которые совершала срама", свели на нет мои усилия.
— Анатолий, стреляй! — приказал я Плотникову, выходя из атаки.
Вслед за моим ведомым "раму" обстреляли и Тарасов с напарником. Но она, круто подворачивая под атакующего, выходила из поля обстрела и тянула на свою территорию.
Я летел на машине Морозова, имевшей номер 01. Но вдруг услышал в наушниках: "Семнадцатый, не узнаю вас!" Говорил кто-то из тех, кто находился на командном пункте нашей воздушной армии или штаба фронта. "Выходит, там знали, кто ведет морозовскую машину! А я непростительно промазал... Любой ценой надо немедленно сбить вражеского разведчика!" — решил я.
Но сперва необходимо было ответить на голос земли. Я включил передатчик.
— Я — "Сокол-семнадцать". Надеюсь, в ближайшие минуты вы узнаете меня. Я — "Сокол-семнадцать". Прием.
Снова осмотрелся. Надо мной раскинулась спокойная синева, а на земле бушевал огонь, над ним вздымались клубы дыма и пыли. "Рама", видимо, уже сфотографировала позиции советских войск и, петляя, устремилась под огневую завесу своих зенитчиков.
Я пошел в атаку.
Наш славный командир Лев Шестаков всегда требовал, чтобы мы стреляли по врагу только с короткой дистанции. На предельной скорости я преследовал "раму". Повторяя ее извилистую линию, хотя это было нелегко, я включил тумблеры всех огневых средств. 26 вражеских самолетов сбил я уже в воздухе, а этот избежал трассы на глазах у моих командиров. Ударю же его так, чтобы разлетелся вдребезги!
До "фокке-вульфа" оставалось метров пятьдесят — семьдесят. Я выдержал еще секунду. Трассы прошили оба фюзеляжа. Стрелок не ответил. Дальше все совершалось будто само собой. Я хотел обойти "раму". Но то ли мой самолет развил столь большую скорость, что я не успел отвернуть в сторону, то ли "рама", потеряв управление, непроизвольно скользнула туда же, куда сворачивал я? А может, причиной всему был необычно широкий фюзеляж "фокке-вульфа"? Только нам двоим не хватило места, чтобы разминуться.
Крылом "кобры" я задел хвостовое оперение "рамы". От удара меня бросило вперед. Грудью натолкнулся на ручку управления, головой ударился о прицел.
Мой самолет с одним крылом (второе отломилось), переворачиваясь, падал к земле. От резких движений при падении я очнулся. Правой рукой сильно нажал на аварийный рычаг. Дверцу словно вырвало ветром. Попробовал продвинуться к отверстию, помешали ремни. Освободившись от них, я вывалился на крыло. Струей воздуха меня смело с него.
Рука машинально нащупала спасительное кольцо. Парашют раскрылся. Я повис над землей, которая будто застыла в удивленном ожидании. Четко увидел стальную нитку железной дороги.
За время пребывания на фронте я впервые выбросился из машины. Произошло это мгновенно, но я запомнил последовательность этой не раз выполнявшейся во время учебы операции. Страх, охвативший меня на какое-то мгновение, не нарушил ясности мыслей. Решающим здесь был опыт. Первый прыжок с парашютом мне довелось совершить еще во время учебы в Смоленском аэроклубе.
Тогда, взобравшись на крыло, я увидел далекую землю и сдрейфил, не смог оторваться от самолета. Инструктор, который вел самолет, заметил мою нерешительность и с силой оторвал мою руку от борта кабины. Ветер снес меня с крыла. Позже я сдал норму на значок парашютиста. Теперь опыт помог мне быстро покинуть полуразрушенный самолет.
Мой парашют плавно опускался на землю. Ниже меня падала "кобра". А чуть в стороне, тяжело переваливаясь, с огромной скоростью неслась к земле "рама". Я заметил, как от нее что-то отделилось. А через какой-то миг в небе раскрылся купол парашюта».
Как видно из мемуаров, сам Лавриненков считал причиной потери своей «Аэрокобры» столкновение с корректировщиком, однако ни в оперативных документах дивизии и армии, ни в составленных позднее отчетах о непроизвольном таране не упоминается. Там сказано, что выходя из атаки Лавриненков был сбит воздушным стрелком Fw 189. В 6-й Гв.ИАД Лавриненков был на хорошем счету, и его хорошо знали не только в своем полку. Поэтому уже на следующий день на его поиски летали не только однополчане, но и штатные разведчики дивизии — 31-й Гв.ИАП. Однако поиски результата не дали. Сослуживцы не знали, что летчик уже попал в руки врага. Впрочем, Лавриненкову позднее повезло — в ходе его транспортировки в лагерь он выпрыгнул с поезда и попал к партизанам. Провоевав некоторое время в партизанском отряде, он дождался прихода советских войск и в конце сентября вернулся в полк.
Что же говорят немецкие документы о победах Лавриненкова и Березкина над разведчиками-корректировщиками? Увы, столь значительных успехов, как гибель самолетов и прыжки экипажей с парашютами данные люфтваффе не подтверждают. Согласно ним, в этот день в воздушных боях досталось двум «Фокке-Вульфу» из отряда 5.(H)/11, входившего в состава все той же NAGr. 1. Один из них, Fw 189 A-2 Trop Wnr.2366, получил 25-процентные повреждения, а Fw 189 A-3 Wnr.2158 пострадал на 10%. При этом ни о каких столкновениях в немецких документах не сказано. Причина обеих потерь — обстрел из бортового вооружения. Ведя поединки с советскими истребителями получили ранения воздушные стрелки обеих машин — обер-ефрейтор Г. Шульц (Heinz Schulz) и обер-ефрейтор В. Боллен (Willi Bollen) соответственно. Однако стоит заметить, что с советской стороны заявки на сбитые в этот день корректировщики были не только у Лавриненкова и Березкина. Еще в утренние часы пара младших лейтенантов И.И. Бабака и В.Н. Караваева из 100-го гв.иап доложила о сбитом в районе Анастасиевки Fw 189. По мнению автора, предпочтительнее выглядит версия, согласно которой одну из «рам» подбил Лавриненков, а вторая была на счету пары Бабака — как покажут бои в последующие дни, Иван Бабак станет неплохим специалистом в охоте на Fw 189 из NAGr. 1.
Как видно из вышеописанных событий 24 августа, между NAGr. 1 и «Аэрокобрами» гвардейских полков 8-й воздушной армии произошел своеобразный обмен — на два поврежденных «Фокке-Вульфа» пришлась потеря двух истребителей. Это в очередной раз показывало, что самолет Fw 189 был трудным и живучим противником, который к тому же мог неплохо за себя постоять в бою. Высоко оценили действий экипажей Fw 189 штабы советских истребительных частей. Так, в отчете 6-й гв.иад за август писалось следующее: «Отмечается относительно высокая подготовка летчиков ФВ-189, которые, используя значительную облачность или заход со стороны солнца, проявляли высокую осмотрительность в воздухе. Обычно из-под атаки наших истребителей эти самолеты противника уходили резким пикированием, часто с переворотом в сторону солнца».
Подводя итоги описанию эпизодов, связанных с таранами или столкновениями в воздухе в период боев на Миус-фронте, стоит сказать, что из официально вошедших в документы и советскую историографию пяти таранов противником подтверждается только два — таранные удары Голюка из 85-го гв.иап и Глазова из 31-го Гв.ИАП, в то время как успехи в этом деле Петрова из 267-го ИАП, Березкина из 16-го Гв.ИАП и Лавриненкова из 9-го Гв.ИАП вызывают большие сомнения. Зато благодаря немецким источникам стал известен подвиг Сальникова из 31-го Гв.ИАП, уничтожившего вражеского аса. Стоит также отметить, что под таранные удары советских летчиков попадали на Миус-фронте в основном разведчики Fw 189 и истребители Bf 109. Как видно, в трудных боях 1943 года таран все еще оставался грозным оружием и последним аргументом советских летчиков. Главное же заключалось в том, что никто из вышеперечисленных советских летчиков не проявил малодушия или неуверенности перед противником в те решающие секунды, и все они были готовы пожертвовать своей жизнью ради уничтожения врага.
Поделиться
Комментарии
