Первый воздушный таран Великой Отечественной. Иван Иванов и другие летчики 46-го ИАП
31 октября 2022
3411
В этой публикации речь пойдет о первом воздушном таране, совершенном в 4:55 утра 22 июня 1941 года командиром звена 46-го ИАП старшим лейтенантом Ивановым Иваном Ивановичем, а также успешным действиям личного состава 46-го истребительного авиаполка по отражению внезапного удара Люфтваффе.
Сам таран и биография Ивана Иванова были изучены еще в 60-х годах прошлого столетия С.С. Смирновым, а спустя 50 лет подробнейшую книгу о жизни и подвиге летчика написал Георгий Ровенский, историк и краевед из подмосковного города Фрязино. Однако обоим авторам для полноты картины тех событий не хватило как данных противника (хотя Ровенский использовал данные о потерях самолетов Люфтваффе и историю 55-й бомбардировочной эскадры), так и понимания общей картины воздушного сражения, разыгравшегося в первый день войны над украинскими городами Дубно, Броды и Млынув.
Взяв за основу работы Смирнова и Ровенского, мы дополним их документами ВВС Юго-Западного фронта, 14-й и 16-й смешанных авиадивизий, 46-го и 92-го истребительных авиаполков, немецкой III группы KG 55, а также воспоминаниями И.И. Гейбо и Д.А. Медведева, и постараемся более полно воссоздать как обстоятельства непосредственно тарана, так и события, на фоне которых он произошел.
Иван Иванович Иванов к началу войны был уже опытным летчиком, закончившим Одесскую авиационную школу еще в 1934 году. В качестве пилота легкого бомбардировщика он получил назначение в Конотоп, где прослужил более пяти лет, сначала в 19-й легкобомбардировочной эскадрилье, а с 1938 года, после организационной реформы в ВВС, во 2-м легкобомбардировочном полку. В сентябре 1939 года в должности командира звена Иванов участвовал в освобождении Западной Украины, а в начале 1940 года выполнил семь боевых вылетов на Карельском перешейке во время советско-финляндской войны. После возвращения с фронта лучшие экипажи 2-го ЛБАП, в том числе и экипаж Иванова, приняли участие в первомайском параде 1940 года в Москве.
Вот как успехи старшего лейтенанта Иванова оценивало командование (из характеристики 1940 года):
«Воздушный бой ведет хорошо… Звено сколочено, имеет 624 часа налета, 2240 посадок. Достоин по личным способностям продвижения на должность помощника командира эскадрильи с присвоением воинского звания капитан».
Летом 1940 года 2-й ЛБАП переформировали в 138-й скоростной бомбардировочный полк, а устаревшие бипланы Р-Z были заменены на бомбардировщики СБ. Вынужденное переучивание послужило для части летчиков полка, включая и Иванова, поводом к более радикальной «смене амплуа». В итоге вместо СБ» они освоили истребители И-16 и получили назначение в 46-й ИАП 14-й авиадивизии.
46-й ИАП был кадровой частью, сформированной в мае 1938 года на аэродроме Скоморохи под Житомиром. После присоединения Западной Украины 1-я и 2-я эскадрильи полка перебазировались на аэродром Дубно, а 3-я и 4-я – в Млынув (Ровенская область). Хотя в процессе оргмероприятий 1939-1940 годов из полка периодически изымали личный состав для пополнения и формирования других истребительных частей ВВС Киевского особого военного округа, к лету 1941 года полк подошел в неплохой форме, являясь, что называется, «крепким середнячком». За 1940 год личный состав полка налетал 3331 час 20 минут, что составляло в среднем примерно 50 часов налета на каждого летчика.
Весной 1941 года учебно-боевая подготовка резко активизировалась. Уже в апреле летчики налетали почти 600 часов, а в мае – более 700! Не снизился темп и в июне: с 1 по 17 число налет полка составил 426 часов 22 минуты. Всего за первую половину 1941 года полк налетал 2167 часов 33 минуты (5347 посадок), и по сравнению с 1940 годом это был несомненный прогресс. Командование 46-го ИАП было впереди большинства истребительных частей округа, организовав учебный процесс так, что летчики регулярно стреляли по конусу и наземным мишеням, вели учебные воздушные бои.
Всего личный состав полка произвел около 350 стрельб по конусу и 200 по щитам, что отвечало минимальным требованиям УБП. Конечно, до дальневосточных авиачастей, гораздо меньше затронутых переформированиями и поэтому стрелявших в три-четыре раза больше, 46-му ИАП было далеко, но стрелковая подготовка кадров полка была в целом хорошая.
Необходимо учесть и то, что некоторые командиры имели опыт боевых действий и вполне представляли, как вести воздушные бои и сбивать врага: так, назначенный в ноябре 1940 года новый командир полка майор И.Д. Подгорный воевал на Халхин-Голе, командир эскадрильи капитан Зверев – в Испании. Поскольку Подгорный весной 1941-го находился на учебе в академии, организация учебно-боевой подготовки была в основном заслугой начальника штаба полка подполковника Макарова и недавно назначенного заместителя командира полка капитана Гейбо, также участника боев на Халхин-Голе и в Финляндии, имевшего на своем счету более двухсот боевых вылетов и сбитые самолеты противника.
Одним из свидетельств уровня подготовки летчиков 46-го ИАП стал инцидент 15 апреля 1941 года, когда флагштурман полка старший лейтенант Шалунов северо-восточнее Ровно принудил к посадке немецкий высотный разведчик Ju 86. Немецкому экипажу пришлось снизиться из-за отказа одного из моторов, в этот момент он и был перехвачен Шалуновым. Это был единственный случай, когда советскому летчику удалось посадить немецкий разведчик из «группы Ровеля», совершавшей полеты над СССР весной 1941 года. Позднее этот эпизод красочно описал в своих мемуарах генерал Гейбо:
«…Следователь допросил и Шалунова. Тот все честно рассказал. Он догнал нарушителя уже недалеко от границы, сразу определил, что самолет чужой. Знаками предложил следовать за ним, но нарушитель продолжал идти своим курсом вдоль железной дороги. Шалунов повторил требование. Нарушитель опять не подчинился.
– Ну я и не выдержал, – сокрушенно сказал Шалунов. – Летят, гады, как у себя дома! Вдарил. Ну, они сразу вниз и прямо на пашню плюхнулись на брюхо. А что? – снова загорячился он. – Они тут шпионят, а мы их только выгоняй? Нет, надо их сажать да разбираться. А не слушаются – сбивать!
– Ладно, капитан, – сказал следователь, закрывая свою папочку. – Молитесь своему авиационному богу, чтобы все обошлось. Знаете, что за такие вещи бывает?
Мы с комиссаром переглянулись. Я заметил:
– Капитан Шалунов – прекрасный летчик. Службу знает, авторитетом пользуется.
– И в политическом отношении подкован, – поддержал меня комиссар.
– Подкован, говорите? – хмуро спросил следователь. – Смотрите, как бы перековывать не пришлось.
Никто из нас даже не улыбнулся … В мае всему полку было приказано выступить в лагеря, поближе к государственной границе. Начались обычные организационные хлопоты. Так и забылось это происшествие, только мы с комиссаром время от времени вспоминали о нем и говорили Шалунову:
– Ну, что? Молишься авиационному богу?
Тот по-прежнему отмалчивался…»
Интересно, что практически во всех донесениях, составленных по этому инциденту, отмечается, что старший лейтенант Шалунов огня по немецкому самолету не открывал. Однако в оставленной по горячим следам записи в журнале управления ПВО по учету нарушений границы немецкими самолетами, указано, что в «Юнкерсе» обнаружено пять пулевых пробоин: две в хвостовой части самолета и три в капоте мотора.
Сейчас точно установить, стрелял советский летчик или нет, уже невозможно. К счастью, для Шалунова этот эпизод обошелся без «оргвыводов» и через несколько дней, в связи с переходом частей ВВС на новые штаты, он прошел переаттестацию и был назначен командиром 1-й эскадрильи полка. Летчик достойно дрался с врагом в начальный период войны, однако 7 августа 1942 года командир эскадрильи 721-го ИАП капитан Петр Михайлович Шалунов не вернулся из боевого вылета.
Личным составом к 22 июня полк был обеспечен не полностью, так как в конце мая – начале июня двенадцать летчиков были переведены во вновь формируемые части. Однако на боеспособности полка это отразилось не сильно, ведь из оставшихся 64 летчиков 48 служили здесь более года, и лишь 16 новичков считались пилотами первого этапа обучения.
Несмотря на хорошо подготовленный личный состав, матчасть 46-го ИАП оставляла желать лучшего. В соответствие с планом перевооружения ВВС РККА полк в числе первых еще летом 1940-го должен был получить современные истребители И-200 (МиГ-1). Однако из-за проблем с доводкой истребителя и развертыванием его серийного производства на авиазаводе № 1 новых машин в части так и не дождались. В результате личный состав 3-й и 4-й эскадрилий летом 1940 года взамен откровенно устаревших И-15бис получил не современный самолет, а фактически несколько улучшенную версию того же «биса» - истребители-бипланы И-153, что летчиков, надо полагать, совсем не вдохновляло.
Освоением этого «новейшего» истребителя занимались довольно вяло. Показательно, что налет летчиков эскадрилий, летавших на И-16, был почти вдвое больше, чем у летчиков, эксплуатировавших И-15бис и И-153. Всего на 1 сентября 1940 года в полку числилось 25 И-16 тип 5, восемь И-16 тип 10, 30 И-153, а также два И-15бис, четыре УТИ-4, восемь УТ-1 и три У-2.
К утру 22 июня в строю оставались 29 И-16 (из них 20 исправных) и 18 И-153 (из них 14 исправных). Разница с 1940 годом возникла из-за того, что четыре И-16 были в мае переданы в 92-й ИАП для переучивания личного состава на новые самолеты, а восемь И-153 были оставлены на консервации – похоже, что личный состав по-прежнему ни в какую не хотел воспринимать эту машину. Впрочем, остававшиеся на вооружении 1-й и 2-й эскадрилий И-16 ранних типов также были порядком изношены, а их боевые характеристики не шли ни в какое сравнение с «Мессершмиттами» последних модификаций. Кроме боевых машин в полку имелось два И-15бис, на которых молодые пилоты тренировались перед переучиванием на И-153, дюжина учебных самолетов (пять УТИ-4 и семь УТ-1), а также четыре связных У-2.
Имелись в полку и другие проблемы. Проведенная с 16 по 19 июня комиссией под руководством заместителя начальника Главного Управления ВВС генерал-майора Фалалеева проверка выявила ряд недостатков, из которых особенно серьезными, являлись:
– неудовлетворительные сроки приведения полка в боеготовое состояние - после объявленной 19 июня тревоги личный состав полностью смог собраться и подготовить к взлету матчасть только через 50 минут после сигнала;
– данные от постов ВНОС в полк регулярно поступали с опозданием в 10-20 минут из-за плохой отработки взаимодействия между связистами полка и батальона ВНОС.
– плохое состояние авиавооружения. Отмечалось, что большая часть командиров вооружение вообще не осматривала, за исключением командиров 2-й и 3-й эскадрилий.
К летной работе также имелись вопросы. Оказалось, что в полку недостаточно отработаны групповые полеты в составе звена и эскадрильи, кроме того, летчики не имели практики взлетов звеньями, что приводило к скученности на старте. Недостаточно времени уделялось высотной подготовке, в результате чего в полку выше 7000 метров регулярно летали только два пилота.
А вот подготовка личного состава по связи наоборот порадовала. Абсолютное большинство кадровых летчиков в воздухе умело держать связь с КП и удовлетворительно знало устройство рации РСИ-3. Из командиров лишь шестеро не сумели настроить рацию и руководить полетами с помощью микрофона, установленного на КП полка.
В целом по результатам проверки были сделаны следующие выводы:
Утро 22 июня 1941 года 46-й ИАП встретил на аэродроме Млынув, поскольку в Дубно началось строительство бетонной взлетно-посадочной полосы. Так сложилось, что 14-я авиационная дивизия ВВС 5-й Армии КОВО, в состав которой входил 46-й ИАП, находилась прямо на острие немецкого удара. Два основных «панцерштрассе», выделенные немецким командованием для движения 3-го и 48-го моторизованных корпусов 1-й танковой группы, проходили через направления Луцк – Ровно и Дубно – Броды, т.е., через населенные пункты, где базировались управление дивизии и ее 89-й, 46-й и 92-й авиаполки. Еще в апреле 41-го в апреле штаб дивизии начал формировать 253-й ШАП, в связи с чем она была переименована из истребительной в смешанную. 92-й ИАп при этом был передан в 16-ю смешанную авиадивизию.1. Политико-моральное состояние полка – здоровое.
2. По уровню летной и огневой подготовки летного состава: полк в составе 64 экипажей подготовлен к боевым действиям днем со средних высот, в простых метеоусловиях, и только 20 экипажей – ночью.
3. Дисциплина и воинский порядок в полку за последнее полугодие (с прибытием командира полка майора Подгорного) значительно улучшились, но все еще не отвечают требованиям НКО.
4. Штаб с работой справляется слабо.
5. Состояние вооружения и его эксплуатация в полку неудовлетворительны и не обеспечивают в настоящее время полной его боеготовности.
Забегая вперед, отметим, что несмотря на передачу 92-го полка в состав другой дивизии, сражаться летчикам 92-го и 46-го ИАП пришлось против одних и тех же противников, поэтому вкратце необходимо рассказать о состоянии и этой части.
92-й ИАП был сформирован в апреле 1940 года в Умани в ходе весеннего развертывания полков ВВС КА. Комсостав был набран главным образом из 6-й эскадрильи 7-го ИАП, переброшенной в КОВО после окончания советско-финляндской войны, а также кадровых командиров, назначенные из других частей ВВС КОВО. Собственно, одним из руководителей, формировавших полк, был бывший командир этой эскадрильи капитан Гейбо, назначенный заместителем командира полка. Рядовые пилоты прибыли из Качинской авиашколы. Из-за проблем с выпуском истребителей И-16 тип 24 и тип 28, в отличие от большинства своих собратьев полк изначально был полностью вооружен истребителями И-153.
После окончания формирования в июне 1940 года полк кадровыми экипажами принял участие в освобождении Бессарабии, перелетев на аэродром Меркулешти. При этом боевых вылетов не было, но личный состав полка практически месяц дежурил на аэродроме в готовности № 1. После окончания операции 19 июля 1940 года полк был переброшен на аэродром Кирсановка (г. Тульчин), а в конце августа 1940 года в полном составе перебазировался на аэродром Броды, где приступил к учебно-боевой подготовке. Учитывая сроки формирования и участие в бессарабских событиях, у молодого летного состава выйти на приемлемый уровень в 1940 году просто не было возможности. В течение года летчики полка налетали всего 2280 часов 20 минут, т.е. на треть меньше, чем в 46-м ИАП. В ходе ввода в строй молодого летного состава с апреля по декабрь 1940 года в полку произошла одна катастрофа, три аварии, семь поломок и восемь вынужденных посадок из-за потери ориентировки. В целом это было неизбежно, учитывая слабую подготовку новоиспеченных пилотов в училище, тем не менее, командир полка, опытнейший боевой летчик и командир майор И.С. Хотелев был снят с должности и назначен с понижением заместителем командира 165-го ИАП, а зам. командира полка капитан Гейбо отправился в соседний 46-й ИАП.
В 1941 году новое командование части смогло развернуть учебу, и к 1 июня летчики уже налетали 1806 часов 22 минуты (6240 посадок). Как и у соседнего 46-го ИАП, пик учебно-боевой подготовки (УБП) пришелся на апрель и май, и в эти два месяца личный состав полка налетал 575 и 811 часов соответственно. Касаемо непосредственно боевой подготовки, следует отметить, что молодым пилотам полка необходимо было еще много и упорно тренироваться. За тот же период летчики 92-го ИАП провели 285 стрельб по конусу, из которых было выполнено лишь 103, по наземным целям – 450 (выполнено 171) и 441 учебных воздушных боев (преимущественно одиночных). Таким образом, в полку из 74 человек летного состава лишь 15 кадровых летчиков можно было считать реально подготовленными к боевым действиям, хотя в отчетах бодро рапортовали о том, что полк готов действовать днем в простых метеоусловиях звеньями и девятками.
Командовал полком с сентября 1940 года опытный летчик майор С.С. Ячменев, заместителем командира в мае 1941 года был назначен капитан С.М. Голубев. Эскадрильи возглавляли, соответственно, капитан Н.Г. Фадеев, старшие лейтенанты И.Д. Барыбин и В.С. Шуменко, и капитан Ф.Ф. Голубничий.
К 22 июня 1941 года 92-й ИАП продолжал базироваться на аэродроме Броды несмотря на то, что на аэродроме начали строить бетонную ВПП. В распоряжении командования полка были 54 И-153, кроме того, полк для переучивания на новые истребители получил четыре И-16, а для ввода в строй молодых пилотов использовали четыре И-15бис.
Волею судеб противниками 46-го и 92-го ИАП в первый день войны должны были стать экипажи III./KG 55, входивший в состав V авиакорпуса 4-го Воздушного Флота Люфтваффе. 18 июня 1941 года 25 «Хейнкелей» Хе-111 группы перелетели из Гляйвитца (Gleiwitz) на аэродром Клеменсов (Klemensow) в 10 км западнее города Замостье (Zamość). Командовал группой гауптман Виттмер (Hptm. Wittmer). Непосредственно в Замостье располагался штаб V корпуса, две другие группы и штаб эскадры базировались на аэродром Лабуние (Labunie) в 10 км юго-восточнее Замостье. Таким образом, 55-я эскадра была развернута в центре построения корпуса всего в полусотне километров от границы. Непосредственно в Замостье располагалась разведывательная эскадрилья штаба корпуса 4./(F)121, а также III группа 3-й истребительной эскадры. Две других группы эскадры также базировались неподалеку - штаб и II группа в 20 км на аэродроме Хостуне, а I группа – в 30 км на аэродроме Дуб.
Сложно сказать, как бы сложилась судьба 46-го ИАП и 92-го ИАП, если бы все эти немецкие части были брошены на завоевание господства в воздухе над осью наступления 48-го моторизованного корпуса, пролегавшую через район Дубно – Броды. Скорее всего, советские полки были бы разгромлены подобно частям ВВС ЗапОВО, попавшим под сокрушительные удары самолетов VIII и II авиакорпусов. Но у командования V авиакорпуса были более широкие задачи. Сконцентрированные в районе Замостья части должны были атаковать аэродромы на огромной территории от Луцка до Самбора, сосредоточив свои главные усилия на районе Львова. А I/KG 55 утром была отправлена бомбить аэродромы в районе Киева. «Мессершмитты» JG 3 с утра также действовали в основном в районе Львова.
Для атаки аэродромов в Бродах, Дубно и Млынуве немцы смогли отрядить только III./KG 55. Для первого вылета подготовили 17 Хе-111, каждый из которых нес в бомбоотсеках по 32 50-килограммовые осколочные бомбы SD-50. Из журнала боевых действий III./KG 55:
«…Предусматривался старт 17 машин группы. Из-за технических причин две машины не смогли стартовать, еще одна машина возвратилась из-за неполадок с мотором. Старт: 02:50-03:15(по берлинскому времени – прим. автора), цель – аэродромы Дубно, Млынов, Броды, Рачин (аэродром на северо-восточной окраине Дубно – прим. автора). Время атаки: 03:50-04:20 часов. Высота полета – бреющий полет, способ атаки: звенья и пары...»
Надо отметить, что командир и штаб группы совершили серьезную ошибку, фактически проигнорировав угрозу со стороны советских истребителей и решив действовать парами и звеньями. Сделано это было, видимо для того, чтобы атаковать максимальное количество целей, но за столь опрометчивое решение экипажам пришлось заплатить весьма дорогую цену. Из-за описанных выше проблем в первом вылете приняли участие всего 14 машин (из 24 боеспособных): шесть из 7-й, семь из 8-й и одна из 9-й эскадрильи.
По причине того, что немецкие самолеты действовали мелкими группами, доподлинно установить какие именно экипажи атаковали какой из советских аэродромов практически невозможно. Первые немецкие самолеты появились над аэродромами Дубно и Млынув. Иосиф Гейбо вспоминал, что первое столкновение около 04:20 утра произошло на подступах к аэродрому Млынув. Примечательно, что мемуары И.И. Гейбо имеют характерное название: «Шла двадцатая минута войны».
Боевая тревога была объявлена во всех частях ВВС КОВО около 03:0-04:00 после получения штабом округа текста директивы №1. Благодара этому, личный состав успел подготовить матчасть к боевым действиям еще до первых налетов немецкой авиации. Надо отметить, что еще 15 июня по приказу командующего ВВС КОВО генерала Е.С. Птухина самолеты были рассредоточены на аэродромах. Тем не менее, говорить о полной боеготовности ВВС КОВО не приходится. Существенный вклад в это внесла и та самая весьма противоречивая директива №1, текст которой требовал от лётчиков «не поддаваться на провокации», а атаковать самолеты противника они могли только в ответ на огонь с немецкой стороны. Даже не учитывая последствия в виде огромного числа самолетов, не взлетевших и уничтоженных на земле, эти указания утром первого дня войны были в прямом смысле смертельными для нескольких десятков летчиков, сбитых немецкими самолетами при попытках эволюциями вытеснить самолеты Люфтваффе с советской территории. Лишь небольшое число командиров различного ранга взяло на себя ответственность и отдало прямые приказы по отражению немецких ударов, и одним из таких командиров был командир 14-й САД полковник Зыканов, начавший свой боевой путь еще в небе Испании.
Биография Ивана Алексеевича Зыканова в определенном смысле являет собой пример образцовой военной карьеры советского командира. В Красную Армию Иван Алексеевич вступил в 1918 году в возрасте 15 лет, участвовал в гражданской войне, сначала рядовым, а затем командиром стрелкового взвода. В 1921 году был зачислен в военно-морское училище и по его окончании в 1922 году служил помощником командира подводной лодки на Черноморском флоте. В авиацию перешел в 1924 году, получив назначение на должность механика авиаотряда. Окончив в 1931 году Сталинградскую авиашколу, служил летчиком и командиром звена. В 1937 году участвовал в гражданской войне в Испании, командовал эскадрильей, совершил 225 боевых вылетов. При освобождении Западной Украины в сентябре 1939 года он, на тот момент командир 12-го ИАП, совместно с еще двумя летчиками стал автором единственной подтвержденной победы над польским самолетом. С января 1940 года Зыканов командовал 38-й истребительной авиабригадой, а в мае 1941 года, закончив академию, вступил в командование 14-й САД.
В дальнейшем Иван Алексеевич Зыканов действовал также решительно и профессионально, сам летал на боевые задания, выполнив пять боевых вылетов. Однако в экстремальных условиях был резок в отношении личного состава, причем зачастую обосновано. В результате заместитель командира дивизии и командиры 89-го ИАП и 253-го ШАП, после вывода дивизии для переучивания на ЛаГГ-3 в Ростов-на-Дону написали на комдива-14 несколько донесений и докладов, больше похожих на доносы, обвиняя его в различных грехах. В августе 1941 года полковник Зыканов был отстранен от командования дивизией. Эта печальная история нашла отражение в мемуарах будущего маршала Красовского, в тот момент командующего ВВС Северо-Кавказского военного округа:
Увы, эта история не обошлась для Ивана Алексеевича без последствий. Полковника осудили судом военного трибунала на 10 лет и понизили в должности. Но менее чем через год, в июле 1942 года приговор ему отменили и восстановили в звании. Зыканов сначала возглавил 9-й учебно-тренировочный авиаполк, а затем командовал несколькими уже боевыми частями, был летчиком-инспектором 3-го Гв.ИАК, а войну закончил на должности командира 6-го запасного авиаполка. Несмотря на 218 произведенных боевых вылетов, войну он как начал, так и закончил полковником. Так в результате предвзятого отношения и банальных доносов была поломана судьба талантливого летчика и командира, а ВВС Красной Армии в самый тяжелый для себя год лишились опытного боевого офицера, который вполне мог стать генералом и руководить объединениями.«В июле из Западной Украины к нам прибыла 14-я истребительная авиадивизия. Начальник политотдела доложил мне о положении дел в соединении.
— Трудно на И-16 тягаться с «мессершмиттами», — закончил он.
В это время в дверь кабинета постучались, и передо мной предстал летчик без знаков воинского отличия, в белом шелковом подшлемнике, в очках. Держал он себя развязно.
— Это что за войско? — спросил я.
— Товарищ генерал, командир 14-й истребительной дивизии полковник Зыканов.
— Потрудитесь надеть положенную форму.
Зыканов вышел. Я спросил начальника политотдела:
— У вас все летчики в таком виде?
— Да нет, что Вы! У нас очень хороший народ…
…На другой день полковник Зыканов снова прибыл в штаб ВВС. Он где-то раздобыл пилотку, гимнастерку не по росту, ремень.
— Вот теперь видно, что вы командир Красной Армии.
И мы поздоровались.
— Разрешите позвонить в Москву? — попросил Зыканов.
— Звоните.
По ходу разговора я понял, что он докладывает члену Военного совета ВВС П. С. Степанову о тяжелом положении своей дивизии. Через минуту-другую Зыканов протянул трубку мне.
— Красовский, — услышал я, — завтра же отправьте Зыканова в Москву. Видимо, придется привлечь его к ответственности...
Положив трубку, я передал Зыканову:
— Вам завтра надо быть в Москве».
Однако вернемся в первый день начавшейся войны. Первый воздушный бой полка ярко описан в воспоминаниях Иосифа Гейбо:
Из воспоминаний четко видно, что комдив вовремя объявил тревогу и, вопреки Директиве №1, приказал сбивать немецкие самолеты, чем привел в состояние полной прострации даже такого опытного бойца как Гейбо. Однако учитывая, что перед нами воспоминания со всеми присущими любым мемуарам недостатками, этот текст нуждается в некотором уточнении. Во-первых, приказ Зыканова, который цитирует Гейбо: «Объявите полку боевую тревогу. Если появятся немецкие самолеты – сбивать!» – это явно два разных приказа, полученные в разное время. Первый, об объявлении тревоги, очевидно, был отдан около 03:00 в соответствии с полученной Директивой. Приказ сбивать немецкие самолеты был отдан уже после поступлений данных от постов ВНОС, около 04:00-04:15. В связи с этим становится понятен и взлет лично Гейбо, ведь до этого было поднято в воздух дежурное звено именно с целью выдворять нарушителей границы, а Гейбо взлетел уже с приказом сбивать немецкие самолеты! Причем капитан, и это четко следует из его воспоминаний, явно был в больших сомнениях, что не удивительно, учитывая, что в течение часа ему выдали два полностью противоречащих друг другу приказания. Что и говорить, летчику было от чего «схватиться за голову», но он не только взял на себя ответственность за происшедшее, но и довольно быстро в воздухе разобрался в ситуации и атаковал летевшие немецкие бомбардировщики, и тем самым отразил первый немецкий удар. Хотя Иосиф Иванович почему-то в мемуарах упорно называет немецкие бомбардировщики «юнкерсами», в данном случае перед нами наглядный пример аберрации памяти.«Прерванный сон возвращался с трудом. Наконец я стал понемногу подремывать, но тут снова ожил телефонный аппарат. Чертыхнувшись, взял трубку. Снова комдив.
– Объявите полку боевую тревогу. Если появятся немецкие самолеты – сбивать!
В телефоне звякнуло, и разговор прервался.
– Как сбивать? – заволновался я. – Повторите, товарищ полковник! Не выдворять, а сбивать?
Но трубка молчала. Свет снова зажегся, комиссар встал и начал быстро одеваться.
– Что там? – спросил он.
– Боевая тревога, – ответил я.
Было около четырех часов утра 22 июня 1941 года. Пронзительное, душу выматывающее завывание полевой сирены мгновенно подняло лагерь на ноги. Через пятнадцать минут пришли доклады, что все четыре авиаэскадрильи приведены в полную боевую готовность. И я, да и все летчики, были уверены, что это очередная учебная тревога, какими за последнее время нас просто замучили…
Примерно в 4 часа 15 минут от постов ВНОС, которые вели постоянное наблюдение за воздушным пространством, поступило сообщение, что четыре двухмоторных самолета на малой высоте идут курсом на восток. В воздух по заведенному порядку поднялось дежурное звено старшего лейтенанта Клименко.
– Знаешь, комиссар, – сказал я Трифонову, – полечу-ка сам. А то видишь, мгла опускается, как бы чего-нибудь опять, вроде Шалунова, не напутали. Сам разберусь, что за самолеты. А ты тут командуй.
Вскоре я уже догонял звено Клименко на своем И-16. Приблизившись, подал сигнал: «Пристроиться ко мне и следовать за мной». Бросил взгляд на аэродром. На краю летного поля резко выделялась длинная белая стрела. Она указывала направление на перехват неизвестных самолетов.
Пока летели, я пытался разобраться в обстановке. Наверняка это свои самолеты, их пустили для проверки бдительности постов наблюдения и боевой готовности истребителей, их способности перехватить и уничтожить, в случае необходимости, противника. Что ж, покажем свое умение! Я прибавил газу, мой самолет стремительно двигался в нужном направлении.
Прошло чуть меньше минуты, и впереди, немного ниже, в правом пеленге, появились две пары больших самолетов. Так, будем действовать грамотно, как в настоящем бою. Ведь наверняка за нашей схваткой наблюдает посредник.
Дал полный газ, круто набирая высоту, занял исходное положение для атаки. И тут у меня в груди похолодело. Передо мною – четыре двухмоторных бомбардировщика с черными крестами на крыльях. Я даже губу себе закусил. Да ведь это «юнкерсы»! Германские бомбардировщики Ю-88! Что же делать?
Думаю, что никогда больше, ни раньше, ни потом, мне не приходилось принимать такое трудное решение. Мысли у меня бежали стремительно, меняя одна другую. Отчего Ю-88 здесь в такую рань? Идут спокойно, на нас даже внимания не обращают. Но ведь приказано: сбивать! А договор о ненападении? А если это провокация? А вдруг из-за моих опрометчивых действий начнется война? Все эти мысли не приходили одна за другой, постепенно, а нахлынули разом, сплетаясь в пульсирующий клубок.
Усилием воли я взял себя в руки. Стиснул зубы, крепче сжал ручку управления и рычаг газа. «Ты – командир, – сказал я себе. – Ты не имеешь права растеряться. Ты обязан быстро и правильно оценить обстановку и дать боевой приказ».
И еще я подумал о том, что эти четыре немецких «юнкерса» до отказа набиты бомбами. Они несут смерть и разрушение на нашу землю. А там, на мирной пока что земле, спокойно спит моя жена, баюкая маленького сына, спят дети, жены и матери ребят из звена Клименко... И как последняя капля возникла еще одна мысль: «Сегодня воскресенье, а по воскресеньям у немцев учебных полетов не бывает». Выходит, война? Да, война!
«Атакую, прикройте!» – подал я сигнал своим. Быстрый маневр – и в центре перекрестья прицела ведущий Ю-88. Нажимаю на гашетку пулеметов ШКАС. Трассирующие пули вспарывают фюзеляж вражеского самолета, он как-то нехотя кренится, делает оборот и устремляется к земле. С места его падения вздымается яркое пламя, к небу тянется столб черного дыма.
Бросаю взгляд на бортовые часы: 4 часа 20 минут утра. Надо поскорее возвращаться на аэродром, выяснять обстановку. А с остальными «юнкерсами» справится звено Клименко. Сделав круг, я направил свой И-16 на видневшиеся вдали на горизонте лагерные палатки…
…Тем временем на места своих стоянок заруливали истребители дежурного звена. Сам Клименко уже бежал к нам, придерживая болтавшийся планшет. За несколько метров он, строго по уставу, перешел на строевой шаг, четко вскинул руку к шлему. Лицо у него раскраснелось, глаза возбужденно горели.
– Товарищ капитан, дежурное звено поставленную задачу выполнило. Сбито два «юнкерса», одному удалось скрыться. Вести преследование за границей я не стал.
– И правильно сделал, – сердито ответил я. – Нечего по заграницам болтаться...»
Согласно журналу боевых действий полка, капитану Гейбо была засчитана победа над Хе-111 именно в составе звена. Вернувшись на аэродром, комполка-46 попытался связаться со штабом дивизии, но из-за проблем со связью не смог этого сделать. Несмотря на это, дальнейшие действия командования полка были четкими и последовательными. Гейбо и замполит полка уже не сомневались в том, что это война, и четко ставили подчиненным задачи на прикрытие аэродрома, городов Млынув и Дубно. Судя по сохранившимся документам, около 04:30 по приказу штаба полка летчики начали взлетать на боевое дежурство. Одно из звеньев, которое должно было прикрыть аэродром Дубно, вел старший лейтенант И.И. Иванов.
Выписка из ЖБД полка:
«Схема и описание воздушного боя 22 июня 1941 года.
Участники воздушного боя: командир звена старший лейтенант Иванов И.И., пилоты лейтенант Юрьев, лейтенант Кондранин.
В 04:55, находясь на высоте 1500-2000 метров, прикрывая аэродром Дубно, заметили идущих на бомбежку 3 Xе-111. Перейдя в пикирование, атакуя Хе-111 сзади, звено открыло огонь, после израсходования боекомплекта старший лейтенант Иванов протаранил Хе-111, который упал в 5 км от аэродрома Дубно. Старший лейтенант Иванов погиб при таране смертью храбрых, защитив Родину своей грудью.
Задание прикрытия аэродрома выполнено. Хе-111 ушли на запад. Израсходовано 1500 шт. патронов ШКАС».
Еще один из свидетелей тарана Евгений Петрович Соловьев, авиатехник звена Иванова, вспоминает:«Как всегда под воскресенье, часть офицеров была отпущена и уехала на зимние квартиры, в том числе и я. На рассвете 22 июня была объявлена боевая тревога, сбор у дежурного по гарнизону. По тревоге я прибежал к штабу в Дубно. Там уже все были на ногах. Машины базы обслуживания одна за другой уходили на аэродром в Млынув. На одной из машин я, инженер 1-й эскадрильи Романов, инженер 2-й эскадрильи Белич и начальник связи выехали в Млынов. При выезде из Дубно по дороге Дубно – Ровно мы увидели взрывы на аэродроме. Я крикнул: «Алеша, началось!» В воздухе была слышна пулеметная стрельба. Три бомбардировщика шли на аэродром Дубно, а три истребителя пикировали на них и вели огонь. Через мгновение огонь прекратился с обеих сторон. Пара истребителей отвалила и ушла на посадку, расстреляв весь боекомплект…
…Иванов продолжал преследовать бомбардировщики. Они с ходу отбомбили Дубненский аэродром и уходили на юг, а Иванов продолжал преследование. Будучи отличным стрелком и пилотом, он не стрелял – видимо, не было уже боеприпасов: все расстрелял. Мгновение, и…
Мы остановились на повороте шоссе на Луцк. На горизонте, к югу от нашего наблюдения, мы увидели взрыв – клубы черного дыма. Я крикнул: «Столкнулись!» – слово таран в наш лексикон еще не вошло. Я уверен, что Ивана Ивановича взяло зло на нашу технику в начале войны. Летчики знают, что такое ШКАС, – пулемет, часто заклинивавший, – и он решил идти на таран…»
«Наша машина неслась из Львова по шоссе. Заметив перестрелку «бомберов» с нашими «ястребками», мы поняли, что это война. Момент, когда наш «ишачок» врезал «хейнкелю» по хвосту и тот камнем повалился вниз, видели все, и что наш пошел на посадку – тоже. Прибыв в полк, мы узнали, что в сторону затихшего боя выехали Бушуев и Симоненко, не дождавшись врача.
Симоненко рассказывал журналистам, что, когда они с комиссаром выносили Ивана Ивановича из кабины, он был в крови, без сознания. Помчались в госпиталь в Дубно, но там застали весь медперсонал в панике – им было предписано срочно эвакуироваться. Ивана Ивановича все же приняли, санитары унесли его на носилках.
Бушуев и Симоненко ждали, помогая грузить оборудование и больных в машины. Потом вышел врач и сказал: «Летчик умер». «Мы похоронили его на кладбище, – вспоминал Симоненко, – поставили столбик с табличкой. Думалось, что отгоним немцев быстро, – установим памятник».
И.И. Гейбо тоже вспоминал про таран Иванова, также отмечая, что советский летчик расстрелял патроны, и что его самолет нашли недалеко от места тарана:
По прошествии времени сложно точно установить, по какой причине Иванов совершил таран. Свидетельства очевидцев и документы говорят о том, что Иванов расстрелял все патроны. Сбить такую живучую машину, как Хейнкель-111 было в принципе очень не просто, а тем более на истребителе И-16 тип 5, вооруженного всего парой ШКАСов калибра 7,62 мм. Да и практика стрельбы у Ивана Ивановича была не такая уж большая. Возможно, летчик не смог сбить огнем пулеметов противника, возможно оружие банально отказало в самый ответственный момент – мы этого уже никогда не узнаем, да это не так уже и важно. Советский летчик дрался до последнего и уничтожил противника ценой собственной жизни, за что совершенно заслуженно был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.«Еще днем, в перерыве между вылетами, кто-то доложил мне, что из первого боевого вылета не вернулся командир звена старший лейтенант Иван Иванович Иванов…
…Была снаряжена группа механиков на поиски упавших самолетов. Они и нашли И-16 нашего Ивана Ивановича рядом с обломками «юнкерса». Осмотр и рассказы участвовавших в бою летчиков позволили установить, что старший лейтенант Иванов, израсходовав в бою все боеприпасы, пошел на таран. Сбил врага, но и сам при этом не уцелел…»
Сослуживцы Ивана Ивановича действовали не менее отважно, и, что немаловажно, эффективно. Немецким бомбардировщикам, несмотря на несколько произведенных налетов, так и не удалось прицельно отбомбиться ни по самолетам, ни по ангарам на аэродроме Млынув – потери полка на земле были минимальные. Из сводки 14-й САД о состоянии частей дивизии к утру 23 июня 1941 года:
«46 ИАП. Уничтожен на аэродроме один И-16, один не вернулся с задания. Сбит один И-153. Ранено 11 человек, 1 убит. Полк на аэродроме Грановка».Из мемуаров Иосифа Гейбо становиться понятно, что урон полку был причинен около 11 часов, когда небольшой группе немецких бомбардировщиков уже под прикрытием истребителей всё же удалось прорваться к аэродрому. А вот от первых утренних налетов ни материальная часть, ни личный состав, похоже, вообще не пострадали.
Документы III./KG 55 подтверждают минимальные потери 46-го ИАП на аэродроме Млынув:
«Результат: Аэродром Дубно не занят [самолетами противника]. На аэродроме Млынув бомбы сброшены на стоящие группой примерно 30 бипланов и многомоторных самолетов. Попадания между самолетами».Судя по фотографиям, немцы отбомбились по стоящим за ангарами самолетам Р-Z и У-2 27-й корпусной эскадрильи. То, что противник упоминает про многомоторные самолеты, как раз является явным признаком того, что его экипажи не имели возможности оценить эффективность своей атаки из-за активного противодействия истребителей 46-го ИАП.
«Атака на аэродром Броды неожиданно удалась. Бомбы были сброшены на тесно стоящие друг рядом с другом самолеты. Зафиксированы многочисленные горящие самолеты. На аэродром Рачин бомбы были сброшены на пункты сосредоточения самолетов и массово стоящие грузовики. (Судя по всему, немцы сбросили бомбы на строящуюся ВПП, строительную технику и автотранспорт. – прим.автора)
Общий результат равняется более 50 уничтоженным истребителям и другим вражеским самолетам. Оборона: очень много истребителей в районе цели. Обстрел с земли и зенитные орудия – лишь единичны. Победы: 2 истребителя были сбиты бортовым оружием.
Погодные условия: незначительная облачность.
На большом поле севернее Злочев обнаружено примерно 100 самолетов. Около 80 самолетов на площадке севернее шоссе Броды – Каменка. Эта площадка была атакована в качестве запасной цели. Бомбы хорошо легли в цель. Появился красный истребитель (биплан), который из-за недостаточной скорости не смог догнать Хе-111…» (В обоих случаях речь идет об аэродроме Адамы 23-го ИАП 15-й САД. – прим. автора).
Потери 7./KG 55 в этом налете составили два не вернувшихся из боевого вылета «Хейнкеля»:
1) He 111P-2 W.Nr.2140 «G1+KR», экипаж: пилот фельдфебель Дитрих (Fw. Dietrich), штурман унтер-офицер Зантке (Uffz. Zantke), радист ефрейтор Вассмут (Gefr. Waßmuth), механик унтер-офицер Лонзингер (Uffz. Lonsinger), стрелок ефрейтор Ноймайер (Gefr. Neumaier);
2) He 111P-2 W.Nr.1410 «G1+MR», экипаж: пилот унтер-офицер Вольфайль (Uffz. Wohlfeil), штурман унтер-офицер Мозер (Uffz. Moser), радист унтер-офицер Бернгерн (Uffz. Börngen), механик унтер-офицер Парплис (Uffz. Parplies), стрелок ефрейтор Берингхаузен (Gefr. Bäringhausen).
Еще три самолета получили повреждения различной тяжести. В результате He 111P-2 W.Nr.2128 (пилот обер-фельдфебель Грюндер (Ofw. Gründer)), подбитый якобы огнем своей зенитной артиллерии, смог дотянуть до аэродрома Лабуние, но после аварийной посадки машина полностью сгорела (повреждения 100% по немецкой классификации), экипаж не пострадал.
По двум другим поврежденным самолетам информация довольно скудная, известен лишь He 111P-2 W.Nr.1537, который получил повреждения 25% и приземлился на аэродроме Клеменсов. Про номер второго самолета информации нет ни в журнале боевых действий III./KG 55, ни в сводках генерала-квартирмейстера о потерях Люфтваффе за 22 июня 1941 года. Известно о двух раненных членах экипажей: из экипажа унтер-офицера Мейлера (Uffz. Mäueler) получил ранения механик ефрейтор Каппелер (Gefr. Kappeler), а из экипажа обер-фельдфебеля Баумгартнера (Ofw. Baumgartner) получил ранения механик обер-фельдфебель Найдель (Ofw. Neidel).
46-й ИАП заявил за весь первый день войны пять воздушных побед над Хе-111, из них с высокой степенью вероятности самолеты противника сбили капитан И.И. Гейбо (звеном) и старший лейтенант И.И. Иванов тараном. Младший лейтенант И.М. Цибулько заявил победу после обеда (он был в этом же бою сбит и обгорел). Точное время еще двух побед, заявленных старшим лейтенантом С.Л. Максименко и младшим лейтенантом К.К. Кобызевым, не известно. Однако И.И. Гейбо явно не преувеличил, рассказывая про атаки «звена Клименко» на группу немецких бомбардировщиков и сбитые два «юнкерса». Учитывая то, что летчика с фамилией Клименко в списках личного состава полка не обнаружилось и принимая во внимание созвучие «Клименко» – «Максименко», можно с большой долей уверенности утверждать, что именно Симон Лаврович Максименко возглавлял дежурное звено 46-го ИАП, и в результате его атак был подбит и сгорел на аэродроме Лабуние Хе-111 обер-фельдфебеля Грюндера, а еще два самолета получили повреждения. Максименко при докладе явно слукавил: судя по всему, гоняя «хейнкели» его звено все же перемахнуло через границу и не оставляло противника в покое практически до самого Замостья.
Действия экипажей III./KG 55, которые отправились атаковать аэродром 92-го ИАП в Бродах, оценены немцами как чрезвычайно эффективные. Судя по косвенным данным, удалось отличиться экипажам 8-й эскадрильи. В летной книжке командира этой эскадрильи капитана Кнорра (Hptm. Knorr) отмечен этот боевой вылет (старт из Клеменсова в 03:06, атака аэродрома Броды в 04:14 по берлинскому времени).
Личный состав 92-го ИАП был поднят по боевой тревоге в 04:35, однако приказа, подобного тому, что капитан Гейбо получил от полковника Зыканова, командир полка майор Ячменев от командира 16-й САД генерал-майора Шевченко не получил, и это привело к трагедии. Оперативная сводка № 01 штаба ВВС 6-й Армии не дает возможности полностью оценить эти события, в ней есть лишь сухие данные о потерях и победах полка в результате первого налета:
«…В 05:00 над аэродромом Броды на высоте 50 метров появилось одно звено истребителей (Очевидная ошибка в передаче донесения, аэродром атаковали Хе-111. – прим.авт.), которые произвели две атаки на самолеты, стоящие на аэродроме. В результате были сожжены два самолета И-153, один У-2 и походная фотолаборатория. Убито два человека, ранено шесть человек. В 05:05 в воздух была поднята одна эскадрилья, в воздушном бою сбито два самолета Хе-111, один наш самолет не вернулся на свой аэродром и один сел на вынужденную в районе Радехова, самолет поломан, пилот невредим…»Подробности налета сохранились в воспоминаниях будущего Героя Советского Союза Д.А. Медведева, служившего в то время заместителем командира эскадрильи:
«Проснулся от надрывного воя сирены. Почти сразу раздался рев моторов истребителей дежурного звена.
– Тревога!.. Тревога!.. Тревога!.. – катились эхом по опушке леса голоса дневальных. Вскочив с койки и надев сапоги, я выбежал из палатки. Везде, куда только хватал глаз, увидел летчиков, техников и младших специалистов, спешивших на стоянки своих самолетов. С ходу вырулив на взлетную полосу, в небо поднялось дежурное звено полка.
Летчики нашей эскадрильи, проверив готовность своих самолетов, стали подтягиваться к стоянке моей «Чайки», выжидательно посматривая в мою сторону. Мне трудно было сейчас что-либо объяснить им. А Петрову уже не терпелось высказать свое мнение по поводу тревоги:
– Ну, что приуныли, пилоты? Не будет нам покоя от нового комдива. Сам он бомбардировщик, воевал в Испании. Вот и проверяет боевую готовность по воскресеньям. Там у них…
Разговор оборвался из-за необычного гула, доносившегося в дальнем, невидимом за кустарником конце аэродрома. Он напоминал звук набегающей морской волны различной высоты, то громче, то глуше. Самолеты! Все вглядывались в подернутый утренней дымкой горизонт, пытаясь определить их тип:
– Похоже, не наши.
– Двухмоторные.
– Где?
– Да вот, смотри, за городом, на горизонте!
Из-за темно-серой полосы горизонта выползали силуэты трех самолетов. Высота их полета была не больше 500 метров. Они разворачивались прямо на центр аэродрома, где около взлетно-посадочной полосы в линейку стояли истребители четвертой авиаэскадрильи.
– Смотрите, смотрите, товарищи! – крикнул Лященко. – Самолеты на наших бомбардировщиков СБ похожи.
– А, может быть, провокация?
– Нет, братцы, это...
В эту минуту в районе самолетов четвертой эскадрильи раздались оглушительные взрывы. Ошеломленный Петров так и не досказал своей мысли. Осколки зашелестели высоко над головами, к счастью, никого не задев. Люди, еще не веря, что случилось страшное, непоправимое, отхлынули в лес. Бомбардировщики с черными крестами на желтой полосе светло-серых крыльев и с мальтийским крестом на киле стали плавно разворачиваться над аэродромом.
В это время дежурное звено наших истребителей стремительно настигало их. Командир звена старший лейтенант Кузьмин по инструкции, покачивая самолет с крыла на крыло, приблизился к фашистским «Хейнкелям-111».
Звуки пулеметных очередей разрезали воздух. Все произошло молниеносно: «Чайка» Кузьмина, вздрогнув всем корпусом, замерла в отчаянном усилии удержаться в воздухе, задымилась и рухнула на окраине аэродрома. Высоко в воздух взлетели комья земли. Мы с оцепенением смотрели на пылающий костер.
Техник самолета Кузьмина с криком: «Убили, убили, гады!», размахивая кулаками в сторону удалявшихся вражеских бомбардировщиков, побежал к месту гибели своего командира. Его никто не остановил. Все понимали, что это неутешное горе…
…Ячменев провел разбор первого боевого вылета в составе полка. Похвалив летчиков за четкость и организованность в воздухе, он с горечью говорил о том, что полк не сумел перехватить немецких бомбардировщиков над Луцком. Система постов воздушного наблюдения, оповещения и связи с большим опозданием обнаружила противника.
– Товарищи летчики! – обращается к нам командир полка. – Кузьмин действовал по инструкции мирного времени. Фашистские летчики видели это, но они варварски расстреляли нашего товарища у нас на глазах. И теперь, пока мы живы, мы будем платить фашистам тем же, а Кузьмин будет с нами и в горе, и в радости до полной победы над врагом».
Так из-за противоречивых указаний директивы № 1 погиб опытный летчик, ветеран боев на Халхин-Голе и в Финляндии лейтенант Александр Григорьевич Кузьменко (Медведев несколько исказил его фамилию. – Прим.Авт.), а полк только по счастливой случайности отделался минимальными потерями. Несмотря на победные реляции немецких экипажей, им удалось уничтожить на аэродроме Броды на порядок меньше машин, но это скорее неудача немцев, чем заслуга 92-го ИАП. Упомянутые в оперсводке два уничтоженные Хе-111 вызывают законное сомнение: учитывая то, что в немецком отчете говорится о двух сбитых И-153, и эти данные подтверждаются оперсводкой, да и, судя по воспоминаниям Медведева, догнать «хейнкели» летчикам дежурного звена и взлетевшей эскадрильи не удалось. Вероятно, на их счет можно записать He 111P-2 W.Nr.1494 «G1+KS» из 8./KG 55 пилота обер-лейтенанта Фархольца (Oblt. Fahrholz). Из-за простреленной в воздушном бою системы выпуска шасси самолет при попытке совершить посадку на аэродроме Клеменсов был разбит на 100%, получили ранения члены экипажа механик обер-фельдфебель Айзенманн (Ofw. Eisenmann) и стрелок унтер-офицер Каден (Uffz. Kaden).
Подводя итоги вылета, командир III./KG 55, несомненно, должен был быть всерьез озабоченным такими потерями – из 14 вылетевших самолетов два не вернулись, два были полностью разбиты из-за боевых повреждений, а еще два требовали ремонта. Конечно, в личной храбрости гауптману Виттмеру, принявшему участие в первом вылете, не откажешь, но записи в ЖБД об якобы 50 уничтоженных на аэродромах советских самолетах представляются банальной попыткой сгладить досадное поражение и тяжелые потери, понесенные группой. Надо отдать должное командиру немецкой группы – он сделал правильные выводы и попытался в следующем вылете взять реванш.
Тем временем, пока личный состав III./KG 55 и других бомбардировочных групп готовил технику к повторному вылету, истребительные подразделения V авиакорпуса продолжали небольшими группами действовать по аэродромам 14-й, 15-й, 16-й и 63-й САД. В результате воздушных боев над Дубно и Млынувом были сбиты и погибли летчики 46-го ИАП врид командира 2-й эскадрильи капитан В.М. Киселев, лейтенанты Г.А. Лысенко и И.С. Бабенко, по некоторым данным, был сбит и получил ранение младший лейтенант Н.П. Козинец.
Атмосфера накалялась, но командование 46-го ИАП продолжало уверенно оборонять аэродром, избегая безвозвратных потерь на земле и быстро ремонтируя поврежденные самолеты. Кроме того, все время сохранялся резерв, что было в этой ситуации крайне необходимо. Из воспоминаний И.И. Гейбо:
К 15:30 штаб III/KG 55 подготовил к вылету все исправные самолеты группы, и гауптман Виттмер повел 18 Хе-111 в решительную атаку, единственной целью которой должен был стать аэродром Млынув. Из ЖБД группы:«Боевые вылеты продолжались без перерывов. Несколько самолетов были повреждены во время налета «юнкерсов», но техники сумели ввести их в строй. Горючего и боеприпасов пока что хватало. Между тем, наши ряды редели. То один, то другой летчик не возвращался из боя. Все чаще приходилось подниматься тем из нас, у кого сохранились машины…»
«В 15:45 группа в сомкнутом строю с высоты 1000 м атаковала аэродром. Половина бомб была сброшена на рулящие и стартующие самолеты («Раты» И-16 и И-15). Четверть бомб было сброшено на пункты сосредоточения на восточном краю площадки. Пункты сосредоточения, насколько это удалось наблюдать, были еще заняты самолетами. Подробности результатов не наблюдались из-за сильных атак истребителей. После сброса бомб дальнейший старт вражеских самолетов не состоялся. Это был хороший результат.В журнале есть и довольно забавное примечание к этому налету:
Оборона: очень много истребителей с атаками на отходе. На одну нашу машину напали 7 вражеских истребителей. Посадка: 16:30-17:00. Один истребитель И-16 сбит. Экипажи наблюдали его падение. Погодные условия: хорошие, местами небольшие облака. Использовано боеприпасов: 576 SD 50.
Потери: Самолет ефрейтора Ганца пропал, обстрел истребителями после сброса бомб. Скрылся вниз. Дальнейшую судьбу не могли наблюдать из-за сильных атак истребителей. Ранен унтер-офицер Парр».
«По уточнению на месте после захвата Млынува, достигнут полный успех: на стоянке уничтожено 40 самолетов».
Несмотря на попытки Виттмера оправдать успешной атакой очередные потери как в донесении, так и позднее в примечании, совершенно очевидно, что над аэродромом Млынув немцев вновь ждал «теплый прием». Группа советских истребителей была в воздухе и атаковала бомбардировщики еще на подходе. Из-за непрерывных атак немецкие экипажи не имели возможности ни зафиксировать результаты бомбардировки, ни судьбу потерянного экипажа. Вот как передает атмосферу боя с советской стороны И.И. Гейбо, который возглавлял истребители, перехватившие бомбардировщики:
«Во втором часу дня в поле видимости на высоте около восьмисот метров появилась еще одна группа немецких бомбардировщиков, державших курс на Здолбунов. На перехват вышли три наших звена, а вместе с ними и я. Когда мы приблизились, я увидел две девятки в правом пеленге. «Юнкерсы» тоже заметили нас и мигом сомкнулись, прижались друг к другу, готовясь к обороне – ведь чем плотнее строй, тем плотнее, а значит, и эффективнее огонь воздушных стрелков… …Лезть на рожон не годится. Я завел семерку истребителей со стороны солнца для атаки всей группой. Прикинул, как бы это сделать похитрее. Надо сначала расстроить порядок «юнкерсов», рассредоточить их, а потом уж и сбивать поодиночке. Значит, следует сперва сбить ведущего. В первой утренней схватке мне удалось это сделать. А как сейчас? Я подал сигнал: «Переходим в атаку все сразу, каждый самостоятельно выбирает себе цель». И тут же ринулся на ведущего. Вот он уже в прицеле. Вижу вспышки ответного огня. Нажимаю на гашетку. Огненная трасса моих очередей уходит к цели. «Юнкерсу» пора бы заваливаться на крыло, а он как заколдованный продолжает следовать прежним курсом. Дистанция стремительно сокращается. Надо отваливать! Совершаю крутой и глубокий отворот влево, готовясь снова зайти в атаку. И вдруг – резкая боль в бедре…»
Заметка с описанием этого боя была опубликована в газете «Правда». Весьма интересно, что Гейбо запомнил мельчайшие детали боя - высоту 800 метров, на которой происходил бой, и то, что вел семерку истребителей, и что в группе противника было 18 самолетов, но при этом назвал немецкий бомбардировщик Ю-87, причем упирая на то, что это был именно пикировщик с неубирающимися шасси и установленными сиренами. Память человека иногда удивительно избирательна. Однако в том, что и в мемуарах Гейбо, и в журнале боевых действий III./KG 55 описан один и тот же бой сомнений нет никаких.
Подводя итого и сравнивая результаты, отметим, что летчикам 46-го ИАП, несмотря на победные реляции немцев, и в этот раз удалось надежно прикрыть свой аэродром, не позволив противнику удержаться на боевом курсе и прицельно отбомбиться. При этом немцы также проявили изрядное упорство. Несмотря на то, что они действовали без прикрытия, советским истребителям так и не удалось разбить их строй, а сбить один и повредить еще один Хе-111 советские летчики смогли только ценой аналогичных потерь. И-16 младшего лейтенанта Цибулько, только что одержавшего победу, был сбит ответным огнем и летчику пришлось спасаться на парашюте, а капитан Гейбо, повредивший другой «Хейнкель», получил ранение и с трудом посадил поврежденный самолет на аэродроме.
Как уже отмечалось выше, немцы потеряли сбитым He 111P-2 W.Nr.1385 «G1+CT» из 9./KG 55 ефрейтора Ганса (Gefr. Ganz), вместе с которым погиб весь экипаж в составе штурмана обер-ефрейтора Ганса (Ogefr. Gans), механика ефрейтора Штаудера (Gefr. Stauder), радиста ефрейтора Мессершмидта (Gefr. Messerschmidt) и стрелка ефрейтора Пихльмайера (Gefr. Pichlmeier). Повреждения получил еще один самолет 9-й эскадрильи, который пилотировал лейтенант Бермадингер (Lt. Bermadinger), был ранен механик унтер-офицер Парр (Uffz. Parr).
На этом боевые действия первого дня войны над аэродромом Млынув, городами Дубно и Млынув фактически закончились. Чего же добились противоборствующие стороны к вечеру первого дня войны?
III./KG 55 и другим частям V авиакорпуса не удалось уничтожить материальную часть советских авиачастей на аэродромах Млынув и Броды, несмотря на возможность первого внезапного удара. За уничтожение на земле шести боевых самолетов (два И-153 в Бродах и по два И-16 и И-153 в Млынуве) и еще трех истребителей в воздухе (два И-153 и один И-16, кроме того, И-16 Иванова, разбитый при таране), противник заплатил пятью полностью уничтоженными «Хейнкелями» и еще тремя поврежденными, что составляет третью часть самолетов группы, имевшихся на утро 22 июня.
Справедливости ради необходимо отметить, что немецкие экипажи действовали в трудных условиях: их цели располагались в 100-120 км от границы, они действовали без истребительного прикрытия, находясь около часа над территорией, контролируемой советскими войсками, что, собственно, наряду с тактически неграмотной организацией первого вылета, и привело к большим потерям.
46-й ИАП был одним из немногих полков ВВС Красной Армии, летчики которого не только смогли 22 июня 1941 года надежно прикрыть свой аэродром и понести минимальные потери от штурмовых ударов, но и нанесли противнику серьезный урон. Это было связано как с грамотным управлением со стороны штаба полка, так и, несомненно, с личным мужеством и героизмом летчиков, которые готовы были ценой своей жизни отразить атаки противника. Отдельно хотелось бы отметить выдающиеся лидерские качества, а также личное мужество Иосифа Ивановича Гейбо, великолепно сражавшегося в этот трудный день и, несомненно, являвшегося примером для молодых пилотов 46-го ИАП.
Удивляет практически полное соответствие заявленных побед и реально уничтоженных немецких самолетов даже без учета поврежденных машин. Помимо перечисленных выше самолетов из III./KG 55, в районе Дубно после полудня советскими истребителями был сбит еще один «Хейнкель» уже из 3-й эскадрильи KG 55. Вместе с самолетом погиб и весь его экипаж в составе пилота унтер-офицера Бахрингера (Uffz. Bahringer), штурмана унтер-офицера Бутчера (Uffz. Buttscher), радиста ефрейтора Аргшторфера (Uffz. Argstorfer), механика обер-фельдфебеля Лерхе (Ofw. Lerche) и стрелка ефрейтора Рестемайера (Gefr. Restemeier).
Вероятно, автором этой победы был младший лейтенант 46-го ИАП К.К. Кобызев. За этот успех, а также за другие заслуги в первых сражениях (Кобызев был единственным летчиком полка, заявившим две личные победы в июньских боях) он был удостоен высшей награды СССР – ордена Ленина. Отрадно, что и остальные отличившиеся в первый день войны летчики полка были награждены правительственными наградами 2 августа 1941 года: И.И. Иванов посмертно стал Героем Советского Союза, И.И. Гейбо, И.М. Цибулько и С.Л. Максименко получили ордена Красного Знамени.
Потери, понесенные 46-м ИАП в воздухе, несомненно, связаны с недостатками в учебно-боевой подготовке ВВС РККА и совершенно неудовлетворительной матчастью. На И-16 тип 5 и 10, а также на И-153, конечно же, можно было противостоять Хе-111 и Ю-88, хотя сбивать эти живучие и хорошо вооруженные машины было чрезвычайно сложно. При столкновениях же с Bf 109F-2 практически всегда советские летчики вынуждены были обороняться, и тяжелые потери в воздушных боях с немецкими истребителями были неизбежны.
Командир 14-й САД полковник И.А. Зыканов и штаб дивизии начиная с первых минут войны также вполне грамотно руководили боевыми действиями частей и ставили задачи, соответствующие обстановке. Чего стоил один приказ сбивать немецкие самолеты! После вечерней попытки разбомбить аэродром Млынув во избежание новых ударов и потерь комдив приказал перебросить 46-й ИАП на аэродром Грановка, с которого советские летчики продолжили боевые действия.
Зафиксированные на фотографиях немецких военнослужащих И-153, УТИ-4 и УТ-1 на аэродроме Млынув, которые штаб III./KG 55 беззастенчиво приписал в качестве своих побед, в реальности попали в руки противника вследствие стремительного наступления немецкой 11-й танковой дивизии. Уже 24 июня её части захватили Берестечко, а 25 июня ворвались в Дубно и Млынув. Аэродром Грановка находился всего в 30 километрах восточнее Берестечка, поэтому уже 24 июня 46-й ИАП был вынужден перебазироваться на аэродром Федоровка близь Новоград-Волынска, оставив в Млынуве и Бродах шестнадцать неисправных «Чаек», четыре УТИ-4 и семь УТ-1. Конечно, это можно поставить в вину командованию полка, но авиаторы наверняка и представить себе не могли, что немецкие танки уже на третий день войны прорвутся уже на сотню километров вглубь советской территории.
Особую благодарность автор приносит внуку И.И. Гейбо Сергею Лабецкому, предоставившему документы из семейного архива, а также Константину Стрельбицкому за помощь в переводе документов III./KG 55.
Статья была впервые опубликована на сайте WARSPOT в сокращенном варианте. На нашем сайте публикуется авторский вариант. (Прим. редакции).
Источники:
- ЦАМО, Ф.46 ИАП
- ЦАМО. Ф.92 ИАП
- ЦАМО. Ф.14 САД
- ЦАМО. Ф.229, оп.181, д.10 и 14
- Смирнов С.С. Рассказы о неизвестных героях – М.: «Молодая Гвардия», 1968
- Ровенский Г.В. Иванов И.И. – герой первого тарана 22 июня 1941 года. Клуб «Историк». Щелково – наукоград Фрязино. 2009
- Гейбо И.И. Шла двадцатая минута войны». Куйбышев, 1984
- Медведев Д.А. В пылающем небе. – Л.: Лениздат, 1989
- Wolfgang Dierich. «Kampfgeschwader 55 «Greif». Eine Chronik aus Dokumenten und Berichten. 1937-1945. Motorbuch Verlag Stuttgart. 1994
- Kriegstagebuch Nr. 4 III./Kampfgeschwader 55. (http://www.yogysoft.de/pawel/index.html).
- Интернет-публикация Р.Ларинцев, А.Валяев-Зайцев. «Потери Люфтваффе в первый день войны» (www.airforce.ru)
Поделиться
Комментарии
Сдается мне, что вот это Шалунов, а под его фамилией фото Зыканова разместили.